Кровью еще пахло. Неприятностями. Горем. Небольшим таким, личным
горем, слезами пахло. Присев на подоконник, Лихо высунулся наружу,
оглядывая тонущую в сирени улицу. С запада тянуло, оттуда, где
плавным изгибом скрывали горизонт четыре холма-пупырышка, которые
здесь именовали со смешной гордостью «горами». Не смерть, нет,
поменьше несчастье.
Скрипнула дверь, хорошая, с понятием. Двери тихие, открывающиеся
бесшумно, Лихо не признавал, так же как и половицы, не отдающиеся
скрипом на каждый шаг. Подкрадываться к себе со спины он не
позволял.
В щель просунулась косматая, вихрастая голова Михайло Потаповича
Залесского, которого все в городе звали Мишкой, и даже Лихо то и
дело язык прикусывал. Залесский и в самом деле походил на ручного
медведя, огромного, немного неповоротливого, на котором модный
костюм с жилетом пикейным сидел нескладно. И волосы вихрастые
пригладить не удавалось еще ни разу на памяти Лихо.
- Можно к вам, Нестор Нимович? - поинтересовался Мишка густым
баском.
- Заходите, Михайло Потапович, - кивнул Лихо и вернулся за стол.
Показания свидетелей поднял и разгладил. За проявление досады было
немного стыдно.
- Вы уж не обессудьте, Нестор Нимович, но у нас еще один
покойник, - потупился Мишка, протискиваясь в комнату.
- Что за покойник?
- Так снова этот, упырь, - Мишка поморщился. - Обескровленный. И
в тех же краях, возле речки.
- Что же это получается? - Лихо постучал по породистой
переносице с горбинкой. - Совсем, получается, оголодал бедняга,
если двух за сутки скушал. Нет, Михайло Потапович, ерунда какая-то
выходит. Едемте, на месте разберемся.
Надев сюртук и шляпу, Лихо стремительно вышел из комнаты, велев
подать коляску. Мишка, смиряя свой необычайно широкий шаг, шел
следом, кратко пересказывая нынешние обстоятельства, которые,
впрочем, в точности напоминали вчерашние. В дверях Лихо остановился
и кивнул дежурному:
- Направьте городового к Горам, несчастье там случилось.
Дежурный подавился своим удивлением — привыкать стали понемногу
— и бросился на розыски городовых.
- И пусть собак возьмут, - посоветовал Лихо вполголоса. - На
всякий случай.
Молоденькая вдовица была чудо как хороша: приятных округлостей,
с живым лицом, с которого даже скорбь не согнала выражение
искреннего любопытства, с пухлыми алыми губками и огромными
серо-зелеными туманными глазами. Сашка Меньшой залюбовался. Ему бы
такую кралю, чтобы обнять ее пышногрудое, крутобедрое тело, впиться
в пунцовые губы поцелуем, и чтобы позабыла о покойном муже своем и
любила его, Сашку, со всей страстью. Знал он таких вдовиц, молодых
да пылких, которые из черного траурного платья на раз
выпрыгивали.