- Я... я была сегодня в таверне и слышала рассказ о вашем отце,
- тихо проговорила девушка.
- Уходите.
Меньше всего Лу Сяо хотелось с кем-либо говорить о своем
отце.
- Мой отец, - девушка поперхнулась и вынуждена была замолчать
ненадолго, чтобы откашляться. - Мой отец напал на мать, на брата. Я
одна осталась в живых, потому что спряталась на антресолях. Если бы
я не была достаточно ловка, то и мое тело бы попало к вам на
стол.
- Что вы хотите, барышня Чжан? - спросил Лу Сяо.
- Ответы на мои вопросы. Но я понимаю, что вы не можете дать их
мне прямо сейчас. Помогите мне найти эти ответы, пожалуйста. Больше
мне никто не поможет.
Лу Сяо вздохнул.
- Вам лучше пойти домой, барышня Чжан. У меня нет для вас
ответов. И у меня самого нет ни малейшего желания их искать.
Последнее было ложью по меньше мере наполовину. Лу Сяо жаждал
узнать правду. Он не верил в то, что отец его сошел с ума без
малейшей причины. И уж конечно он не верил в нелепые россказки о
жертвоприношениях. Шашэ не нуждалась в людской крови, принимая дары
фруктами и зерновыми лепешками. У того, что старшый сыинтин Лу взял
в руки меч и напал на своих родных, должна была быть причина. Но за
двадцать лет он не нашел ни одного приемлемого объяснения
происходящему, устал и отчаялся. У него больше не было сил идти по
этому пути, разочаровываясь раз за разом.
- Уходите.
- Мне некуда идти! - голос девушки дрогнул, и Лу Сяо испугался,
что она сейчас расплачется. Он терпеть не мог успокаивать плачущих
детей и женщин и вполне искренне считал слезы средством
манипуляции.
- Меня это не касается, барышня Чжан.
Аккуратно закрыв дверь, он вернулся в дальнюю комнату, налил
себе чаю и, закрыв глаза, опустился в кресло. Тишина. Мертвая
тишина, которая бывает накануне грозы, когда все звуки замирают, а
животные и птицы слишком заняты поиском укрытия. Потом вдруг порыв
ветра, плеск воды из пруда — рыба прыгнула — и снова тишина.
Семья Чжан. Лу Сяо не запомнил их имена, но сами тела встали
перед его внутренним взором со всеми подробностями. Добротный даже
богатый дом, предоставленный прибывшему из столицы ученому.
Комната, обставленная изысканной мебелью, когда-то украшенная
картинами и фарфоровыми вазами. Теперь все эти прекрасные предметы
— не более чем обрывки и осколки под ногами. Кровь повсюду. И
четыре тела: госпожа Чжан, ее сын-подросток, которого женщина
пыталась укрыть собою от нападения; служанка, забившаяся под стол,
что не спасло ее от меча; и сам господин Чжан в окровавленном
халате и словно в насмешку — в аккуратно повязанной шапочке
ученого, упавший грудью на меч.