- Вы говорили мне то же самое, практически этими же словами,
двадцать лет назад, - спокойно ответил Лу Сяо. - Я не усложнял. До
этой минуты. Но сейчас я полагаю, нам следует провести обыск в
кладовых и магазинах аптекаря и внимательно изучить его запасы. Как
знать, нет ли там снадобий, сводящих с ума? Или ингредиентов для
собачьей приманки?
- Дело закрыто, - отрезал судья, которому, очевидно, совершенно
не хотелось всем этим заниматься. Дэн Гао же избегал всего, что
могло обернуться скандалом. - Сейчас нам нужно решить единственную
проблему: как сказать о случившемся родственникам покойного?
- Эта ваша проблема, при всем уважении, - заметил Лу Сяо. - Я
буду в своем кабинете, хочу изучить приманку. На случай, если нечто
подобное повториться.
Уже почти добравшись до своей комнаты, он услышал слабый
отголосок скандала, разворачивающегося в эту самую минуту в
кабинете судьи: женский вопль, протяжный и истерический, завывания,
а следом низкий мужской голос, с такого расстояния напоминающий
рокот камнепада. От того удовольствия, которое доставила Лу Сяо
мысль о том, что сейчас судье Дэну приходится разбираться с самой
настойщей бурей, стало даже немного стыдно. Впрочем, Лу Сяо быстро
выкинул все это из головы и занялся делом.
По счастью, основная часть его кабинета оказалась нетронута, и
грабителю — или вероятнее всего грабителям, поскольку провернуть
такое в одиночку было непросто — не пришло в голову заглянуть за
стенную панель, в небольшую лабораторию. Комнатка эта походила на
мастерскую ланданьшу2, хотя к эликсиру бессмертия никакого
отношения не имела. Впрочем, Лу Сяо был благодарен этому увлечению,
с его точки зрения совершенно нелепому, потому что благодаря ему
удавалось заполучить и редкие снадобья, и хитрые инструменты,
которые в ином случае ни за что не добрались бы до такого далекого
и в общем-то глубоко провинциального городка, как Бьяншен. В пилюли
бессмертия Лу Сяо не верил, однако с помощью всех этих приборов и
инструментов можно было много всего проделывать, в частности —
изучать состав различных зелий и лекарств, разделяя их на множество
составляющих. Конечно, получалось это не всегда, и не со всеми
препаратами, но порошок-приманка выглядел незамысловато.
Времени много не потребовалось, чтобы выписать все его
составляющие, их было всего девять, описать их, «вынюхать» и
попробовать на вкус. Это были совершенно обыкновенные ингредиенты,
которые легко можно было найти в любой аптеке. Увы, приманка не
давала никаких зацепок. Да и рецепт ее был не слишком сложным, он
был под силу далеко не самому умелому аптекарю или, скажем,
изготовителю румян. Куда любопытнее была ткань, из которой сшили
мешочки для приманки. Это были куски узорчатого шелка с весьма
узнаваемым узором: платки народа шажэнь, которыми обычно в Бьяншене
брезговали. Раздобыть их было не слишком сложно, ведь их носили
прислужницы из числа кочевого народа, а также некоторые куртизанки
из Пионового дома. Это не слишком сужало круг возможных
подозреваемых, но по крайней мере говорило, где следует искать;
задавало направление. Обрывки ткани принадлежали к когда-то
довольно дорогому, изящному платку, и едва ли его носила простая
служанка в какой-нибудь таверне. Разумнее всего было начать с
публичного дома. Разумнее вдвойне, если вспомнить, что его хозяйка
владела в городе сразу несколькими магазинами, продающими
косметику, и там вполне могли смешать пободное снадобье.