- А невесту взяли дуру, других-то вот
так вот скоро не найти… В общем, взяли такую, ему под стать, да ещё
и с таким приданным, что тьфу... – возница плюётся и от
расстройства начинает тыкать хореем в зад своего козлолося. – Ну
давай уже, до вечера хочешь плестись, что ли? Нам ещё обратно
скакать, – и тут же повторяет удивлённо: – Четырнадцать лет, а уже
синоби. Это… А я ведь тоже в молодости хотел пойти в учение.
Завести почтовую станцию. У меня даже была уже бричка почтовая, но
потом чего-то закружился, всякие дела у меня завелись. Я-то тут на
извозе… Оно всё больше для души, люблю, значица, прокатиться, - он
театрально обводит рукой, как бы привлекая зрителей к унылому
пейзажу вокруг, - природу поглядеть. Свежим воздухом болотным
подышать. А так-то я развожу козлолосей, ферма у меня… И не одна.
Ещё есть всякие там инвестиции… Ага… Акции, опять же… Да уж... А
извоз… Это так… Я тут отдыхаю от дел, со всякими людьми
интересными, вот вроде вас, общаюсь… Ага, беседую…
А пассажир слушает его вполуха, всё
больше глядит по сторонам, хотя глядеть тут, в этих пустошах, особо
и не на что. Обычный камыш по краям дороги, крепкий, густой для
такой дикой местности. Редкие деревья: чёрные, усеянные
грибом-трутовиком стволы ив, с ветвей которых свисает блёклая
ветошь поеденной болезнями листвы. В общем, унылые сырые пустоши,
предвестники опасных чёрных хлябей, что воняют тухлятиной.
Ратибор Свиньин медленно тянет носом
воздух и улавливает первые нотки знакомого запаха… Нет-нет, это
пахнет не возница, и не его вздорное животное, хотя приходящий из
болот запах и схож с их ароматами. Это долетают до его обоняния
болотные соединения серы. Резкие, неприятные, а, как и всё
неприятное, рождающие в неподготовленном мозге тревогу. Да,
кажется, он уже доехал. Скоро владелец ферм и прочих инвестиций,
любитель болотных природ тоже это начнёт замечать.
- А иначе как? – продолжает бубнить
обладатель всяких разных и доходных акций. – Вот где я на своих
фермах могу повстречать настоящего синоби? Да нигде… Там у меня
одна сволочь, сын со снохой, – он вздыхает. – Жена опять же ещё.
Поэтому я иной раз плюну на всё, да и иду немного подкалымить.
Покататься по дорогам по всяким…
И тут поток его мыслей прерывается, и
возница замолкает. Козлолось в упряжке уже не швыряется грязью
из-под подков, а начинает брыкаться, бить в повозку ногами и мотать
рогатой головой, оборачиваться и смотреть на возницу злым лиловым
глазом: мол, а ты вообще знаешь, куда ты меня гонишь, идиот? Ты,
что, ничего не чувствуешь?