Руки опустились. Я побрел прочь, видя только узкую тропу в траве
на дне сухого рва.
Прежде чем взобраться вверх по склону, я обернулся. Старший из
них как раз бросал собранные младшим листы в жаровню.
Взметнулось пламя.
Я отвернулся.
***
Господин старший садовник принял меня тотчас же, как я вернулся
в сад.
— Болтают, ты весь замок обошел в поисках поддержки? Нашел?
— Простите меня, господин. Не нашел.
— Да. Предопределенность. Никак не вырваться из нее. Что ни
делай, а результат один.
— Господин мой… Разве мы не можем сделать хоть что-то?
— Давно ты был так дерзок, Исава, я уж и не чаял видеть тебя
таким вновь, — почти одобрительно отозвался господин старший
садовник. — Что мы могли бы сделать, по твоему мнению?
— Мы могли бы кого-то убить. Не Накадзима…
— А. Да. Мы же воины. Воины убивают. Ну вот мы и делаем, что
умеем, не так ли? Похоже, тут-то и есть наше несчастье, Исава. Мы
воины. Ну, вот, положим, мы начнем делать, что умеем, ты же видел
сам, чем это кончается? Убитые люди и сожженные города. Этот
человек, который приходил к нам, Юи Сосэцу, ты помнишь же его? Он
предлагал нам это. И мы отказались. Мы уже ученые, мы это уже
пробовали.
Но Юи получил то, что хотел, только не от нас. А от них. Мы
ничего не получили. А больше потеряли.
Да, наверное, следовало прилагать больше усилий. Стоило бы
учиться стихосложению, различению ароматов, разбираться в тканях и
вообще больше походить на женщин, тогда бы у нас было будущее.
Но мы не такие, и мы отступаем. Мы потеряем место на пороховых
мануфактурах, теперь его займет другой человек. Их человек. А мы
можем только сохранить достоинство. Единственное, что у нас
остается. Последнее, за что нас уважают. Нам всем потребуется много
усилий, чтобы с достоинством уйти.
Это то, что мы можем сделать для Накадзима. Он не всегда был нам
другом. Но он наш соратник, мы должны помнить об этом.
И я надеюсь, что однажды именно ты, Исава, будешь рядом со мной
в такой же важный момент.
Я в молчании склонил голову. Мне было стыдно. Я действительно
метался по замку, как напуганный мальчишка. И чего я добился? Все
решили, что я пытаюсь уклониться от своих обязанностей? Как
стыдно...
Затем старший садовник милосердно прервал мое униженное
молчание, попросив меня показать лезвие моего единственного
меча.
Господин старший садовник раскритиковал меч, совершенно
справедливо раскритиковал — действительно, совершенно безымянный,
лезвие без дол, линия закалки неубедительна. Простое лезвие для
простого человека.