— Было бы великолепно, — тихо прошелестел казначей.
— Очень в этом сомневаюсь, — задумчиво ответил главный
советник.
— Почему, господин главный советник?
— Это будет выглядеть подозрительно. Обязательно будет
произведено расследование со стороны надзирателей сёгуна. Накадзима
покончил с собой и все недостачи взял на себя. Если и этот вспорет
себе живот, будет выглядеть так, словно это мы заметаем следы.
— Так что же нам делать? Изгнать?
— Возможно, возможно. Но не сейчас. Нужно выждать. Впрочем,
оставьте ему шанс закончить все самому. Пусть он над этим
хорошенько подумает.
— Не подозревал в вас такой жесткости, господин главный
советник…
— Суровые вопросы требуют суровых решений. Так?
— Именно так. Уведите этого.
Меня подняли с колен и вывели прочь.
***
Следующие ночь и день я провел в узилище под главной башней,
пока в княжеских покоях принимали ревизора Ставки.
Собранная из тяжелого дубового бруса в две ладони шириной
решетка ограждала довольно просторное для меня одного пространство
с брусовым же полом. Свет солнца попадал сюда через далекие
световые оконца, ночью у охраны горел масляный фонарь.
Хання-Син-Кё находилась в ножнах на подставке у стойки с прочим
оружием стражи. Короткий меч и возможность разрешить общие
неприятности самому мне оставили. Даже намекали этим на
благоприятный для всех исход. Но я не спешил. Наверное, из
упрямства. Или от пришедшей с возрастом неуживчивости. И мне,
пожалуй, было любопытно, куда все повернется. И я не спешил
закончить все здесь.
Охрана любезно поделилась со мной своим ужином. В остальном меня
не тревожили.
Уже вечером, когда вновь стемнело, к нам спустился человек,
которого я в Какэгава еще не встречал. Он оставил сопровождающего
рядом со стражей у лестницы, по которой спустился, забрал у них
один из фонарей и через полсотни неспешных шагов подошел к решетке.
Поставил фонарь на пол около решетки.
— Господин Исава, — негромко проговрил он, — приблизьтесь.
Я встал с пола, где сидел в позе лотоса, стараясь сохранять
покой в душе, — пригодилась монастырская наука, — подошел к решетке
со своей стороны.
Свет и тени искажали лицо этого человека, не уверен, что узнал
бы его, встретив вновь в иных обстоятельствах.
Он дождался, пока я не опознаю гербы правящего дома на его
воинской накидке, и показал мне красную квадратную печать, висевшую
на шнурке на поясе рядом с походной чернильницей.