Но он был старый воин,
видавший падение Сеула, лишившийся в бою большого пальца на правой
руке и героически научившийся биться мечом левой, — и я был у него
единственным учеником.
Он был жесток, как жесток нож,
вырезающий статую из бревна. Он бил меня, как бьет монах обломок
камня, выбивая из него образ будды. Он знал идеал и шел к цели, не
сворачивая, не спрашивая моего мнения.
— Не важно, какой рукой ты
наносишь удар, — говорил старик. — Во многих школах есть
продвинутые техники для обеих рук. Пока ты можешь убить, ты
остаешься воином. Тебя неудобно ставить в общий строй, значит,
умирать в толпе не для тебя, твой путь — путь одиночки, где твоя
особенность становится внезапным преимуществом. Когда садишься в
присутствии врага, ты кладешь меч как все, справа, но ты способен
выхватить меч левой рукой из лежащих на полу ножен, чего никто не
ждет. Развивай способность к первому удару из ножен, и будешь уметь
такое, чего не может никто.
Этот человек не был
многословен, любезен или дружелюбен. Но чему можно было меня
научить, он научил.
— Смирись, — говорил мне
Мацуда. — Будь тем, кто ты есть. И тогда ты ясно увидишь свои
достоинства. Твои иероглифы пугают людей — а ведь многие почитаемые
ценителями стили начинались с этого. Ты можешь быть хорош. Просто
не быть тебе таким же, как все, никогда. Это труд жить благонравно
с такими задатками. Но для лучших — это всегда труд.
Он был как будда,
непостижимый, неподражаемый, ужасающий и снисходительный себе во
вред. Иначе зачем было ему возиться со мной?
И наверное, потому он сумел
научить меня, неблагодарного леворукого мальчишку, держать кисти и
палочки для еды в правой руке. Из сострадания.
— Твоя обычная, общепринятая
техника должна быть крайне банальна, обычна, без искры. Это ножны
для твоего подлинного меча. Одна техника, один удар, безупречная и
неотвратимая, как падение молнии. Тренируйся каждый день и час.
Через десять лет никто не сможет превзойти тебя в этом.
***
Довольно долго я полагал, что
Мацуда живет рядом с нами, потому что учит меня уму-разуму, ну, в
те времена я был очень юн, а кто из молодых не видит себя в пупе
мира?
Но, пожалуй, история с рисовым
вором заставила меня впервые задуматься.
В наших скудных местах урожай
собирали не в каждый сезон, как на благодатных рисовых долинах
вокруг озера Бива. И осень того года выдалась скуднее чем
другие.