Снег и ветер ворвались внутрь. За
ставнями скрывалась лишь холодная тьма, города даже не было видно.
Александровская слобода спала в безлунной ночи, и где-то там, в
этом абсолютном мраке скрывалась богомерзкая, потусторонняя
сила.
Кипелов облокотился о грубый
деревянный подоконник, а затем поднёс хрустальный шар вплотную к
лицу.
«Что-ж, пусть эта ночь начнётся и
посмотрим кто кого…» — подумал Валерий, глядя сквозь сферу в
непроглядную тьму над городом.
— ЯСНЫЙ ВЗОР! — громко и чеканно
сорвалось с его губ.
Фиолетовое мерцание в хрустальном
шаре, до сей поры скромное, будто дремлющее в глубине, вдруг
вспыхнуло чуть ярче. Свет закружился, словно в нём пробудилась
невидимая спираль, и вся магическая сфера ожила — начала
пульсировать, подрагивать, подобно сердцу, стучащему где-то за
границей обыденной реальности.
Валерий, как и велел князь
Радомыслов, не отводил взгляда. Он ощущал, как вокруг него
электризуется воздух. В следующий миг внутренности шара начала
заполнять плотная, молочная дымка. Она не шла как лёгкий пар, и не
клубилась, как туман, а наползала тяжело, основательно.
Шар мутнел. Плотный туман, сперва
белёсый, приобрёл яркость — светился изнутри ровным, почти
ослепляющим белым светом. Сфера теперь казалась наполненной не
воздухом, а сияющей эссенцией. Будто в ней растворили саму
луну.
Секунды шли. Кипелов вцепился
взглядом в стекло, стараясь не поддаться странному накатившему
головокружению. Пространство вокруг исчезло. Были только он и шар.
Мир свёлся к единственной точке света. Его разум, казалось,
медленно проваливался внутрь, и он уже не был уверен, смотрит ли он
на шар или шар смотрит в него.
И тут — едва заметно, но неоспоримо —
в глубине этой туманной бездны обозначилось нечто.
Силуэт.
Сначала просто затемнение, тень,
колебание в белом мареве. Затем — форма. Человеческая, идущая
неторопливо, с плавной уверенностью. Фигура приближалась. С каждым
шагом сквозь туман она обретала черты. Руки. Плечи. Голова. И,
наконец — лицо.
Валерий похолодел.
Он смотрел на самого себя. Снова
двойник, как в том кошмарном сне со всадником.
Один в один. Джинсы, мериносовый
свитер, те же глаза. Даже мелкие детали — всё было абсолютной
копией.
Двойник в шаре приближался. Шёл
медленно, как в воде. Его лицо озаряла широкая, нарочито
умиротворённая улыбка. Слишком идеальная. Неподвижная, как маска на
кукле-марионетке.