«Демон хитрый супостат:
Он в избу проникнуть
рад.
Межу стенками скребёт,
Твоё дыханье заберёт!»
Не нужны ему ключи,
То он в сенях, то он в
печи!
Через стенку он пройдёт,
И дыханье заберёт!
Спи днём, ночью спать не
смей,
Ночь в Москве теперь всё
злей,
Демон знает, кто уснёт
И дыханье заберёт!»
Кипелов невольно остановился,
провожая взглядом детей. Вначале он просто отметил странный смысл
стишка, приписывающий какую-то жуткую силу таинственному демону. Но
что-то в этих словах терзало его, словно старое воспоминание,
упорно пробивающееся из глубин сознания.
И вдруг его осенило. Эти строки...
они были пугающе схожи с текстом песни из его старого репертуара.
«Потерянный рай»? Да, точно. Когда-то он
пел это сотни раз: «Во сне хитрый демон может пройти
сквозь стены, дыханье у спящих он умеет
похищать...»
Его разум ухватился за эту связь как
за соломинку. Совпадение показалось ему слишком странным, чтобы
оказаться простой случайностью. Сперва был всадник, выглядящий
словно иллюстрация к песне «Следуй за мной», а теперь и
эта считалочка, родом будто из его собственного репертуара.Неужели
ему дают намёки, намёки на что-то важное, нечто в чём может быть
сокрыт ключ к возвращению в своё время?
Он глубоко вздохнул, стараясь унять
нарастающую тревогу. Всё это — не просто цепь нелепых совпадений.
Такие невероятные события не происходят с человеком просто так. Он
чувствовал это всем своим существом. Возможно, его присутствие
здесь — не ошибка, а замысел. Испытание, путь к искуплению или,
быть может, шанс на обретение утраченного смысла? Он не знал. Но он
понимал, что должен разобраться.
Остановившись перед высокой церковью
с величественными золотыми куполами, он медленно подошёл к её
дверям. Колокольный звон стал тише, словно призывал к смирению и
размышлению. Валерий трижды осенил себя крестным знамением, впервые
за многие годы вкладывая в этот жест нечто большее, чем привычный
ритуал.
И он сделал первый шаг внутрь.
Кипелов вошёл в храм и шум московской
торговой площади мгновенно растворился в тишине священного
пространства. Едва сделав несколько шагов, Валерий почувствовал,
как воздух стал другим: плотным, наполненным запахом ладана и
пчелиного воска. Всё здесь дышало смирением и благодатью.
Перед ним открылась картина,
достойная кисти великого мастера. Сверкающий позолотой деревянный
иконостас, местами благородно потемневшей от свечной копоти,
величественно возвышался над толпой. Тёплый свет десятков лампад
мерцал, отражаясь в полированных поверхностях богатых окладов.
Тонкие узоры, покрывающие их, напоминали кружева, оставленные на
снегу морозным утром.