— На посту мне может кое-что
понадобиться. Ты не могла бы дать мне немного муки? Одного
небольшого горшка, думаю, хватит.
— Мука? — переспросила она, не
скрывая своего удивления. — Что ты собираешься с ней делать?
Кипелов улыбнулся. Идея была слишком
незрелой, чтобы высказать её вслух.
— Пока не знаю. Но у меня есть мысль
на крайний случай. Мне не нужно много.
Анна на мгновение задумалась, но
затем, пожав плечами, достала небольшой глиняный горшочек из шкафа
и протянула его Кипелову.
— Вот. Только не трать зря, сам
знаешь, что времена нынче тяжёлые.
Кипелов благодарно кивнул, аккуратно
принимая горшочек. Затем Анна зажгла початую свечу, и они вместе
направились в спальню Егора.
Там, при тусклом свете единственной
свечи, Анна зажгла две тонкие лучины, стоявшие в кувшине на столике
возле кресла. Тёплый свет осветил небольшую комнату, создавая
тёплую, но слегка мрачную атмосферу. Анна наклонилась над кроватью
сына, поправила одеяло и поцеловала Егора в лоб.
— Спи, мой мальчик. Доброй ночи,
—сказала она, прежде чем выпрямиться и бросить взгляд на Кипелова.
На её лице ясно читалась тревога.
Кивнув ему, она вышла из комнаты,
оставляя их наедине.
Мальчик заснул почти мгновенно,
усталость после длинного дня на рынке взяла своё. Тихое,
размеренное дыхание Егора свидетельствовало об этом.
Кипелов сел в кресло у кровати,
поставив горшочек с мукой на столик возле лучин. Его взгляд
задержался на отметинах когтей над изголовьем кровати. Эти следы,
тянувшиеся к потолку, напоминали о тревожных ночах, которые
пережила Анна и все предыдущие дежурные.
— Оно невидимо, но осязаемо, —
прошептал он себе под нос, словно пытаясь убедить самого себя в
собственном выводе. Его взгляд скользнул к окну, за которым
сгущалась тьма. Слюдяные стёкла, вставленные в ромбовидные ячейки
кованной рамы, отражали отблески лучин, создавая причудливую игру
света и теней, будто сам воздух был соткан из загадочных
узоров.
Последние лучи заходящего солнца
преломлялись через волокна слюды, игриво прощаясь с этим миром.
Постепенно тьма заполнила всё пространство, оставляя лишь слабое
мерцание двух тонких лучин.
Ночь наступила. Кипелов вслушивался в
тишину, чувствуя, как напряжение внутри него нарастает. Его взгляд
вновь обратился к окну, за которым темнота воцарилась всецело.