Гонец выдержал паузу, позволяя
словам осесть в сознании Валерия.
— Сани с тройкой лошадей уже ждут у
ворот, — добавил он. — С нами поедут стрельцы, чтобы дорога была
безопасной. Тебе, сударь, велено быть готовым к отбытию сейчас
же.
Валерий замер. Вот оно. Случилось.
Всё так, как и предсказывал Радомыслов. Слова гонца, словно острия
кинжалов, вонзились в сознание. Кипелов не знал, радоваться или
бояться. Радость обещала новый виток приключений, шанс приблизиться
к своей цели, к возвращению домой. Но страх, как чёрный змей,
свернулся кольцами в груди: царский пир мог стать и праздником, и
ловушкой. Из телевизионных передач Кипелов помнил, что Иван
Васильевич славился переменчивым нравом, и приглашение к его столу
могло обернуться не только почётом, но и смертным приговором. Но
таков ли государь в этом притоке времени? Стоит ли теперь хоть
как-то опираться на свои знания? Инстинкт подсказывал одно: пришло
время действовать.
Дорога была неблизкой и таила
множество опасностей. К предстоящему путешествию следовало
подготовиться как к бою, пусть даже оно сулило пир и, быть может,
милость царя. Валерий, едва оставшись один, торопливо принялся
переодеваться. Выхватил из сумы свой нагрудник, ловко зашнуровал,
подтянул перевязи. Затем поочерёдно натянул наручи, уложил на плечи
пластины, застегнул их ремнями. Доспех хоть и был привычным, но в
зимнюю пору мог сыграть злую шутку, отнимая у тела тепло. Поэтому
под низ кольчужного хауберка Валерий одел утеплённый стёганый
поддоспешник, а затем, убедившись, что движения его не стеснены,
достал новоприобретённый плащ. Материал был необычным: ткань
струилась сквозь пальцы — лёгкая, но тёплая как шаль. Чернильного
цвета, с глубоким капюшоном, плащ был словно соткан из ночного
мрака. Завязав его под горлом, Валерий ощутил, как тот мягко
обволакивает его фигуру, скрывая очертания.
Едва он вышел во двор, как к нему
тут же подошли гонец и двое стрельцов, будто опасаясь его бегства.
Рядом стоял милейшего вида возок – крытые сани с очаровательными
резными дверцами. Как и сказал гонец, они были запряжены тройкой
крепких лошадей. Возле неё, потирая замёрзшие руки, ожидал кучер —
крепкий мужик в тулупе, с густой, седой бородой, облепленной инеем.
В глазах его сквозила смесь нетерпения и покорности судьбе.