Валерий внимательно смотрел на него.
Если это правда, значит, царь мог быть не таким жестоким, как его
представляли. По крайней мере, для нравов 16-го века. Люди легко
переиначивают слова власти на свой лад, мешая страх с
запретами.
— А в какие праздники нельзя ни
играть, ни петь? — поинтересовался Валерий.
Лукий охотно перечислил, загибая
пальцы:
— Усекновение главы Иоанна Предтечи,
Воздвижение Креста Господня, Великий пост, Дни поминовения
усопших…
Валерий продолжал слушать, запоминая
даты. Для него как вокалиста это было особенно важно, ведь он не
осмеливался петь с тех самых пор как появился в этом странном
альтернативном притоке прошлого.
Тем временем возок продолжал путь.
Часы тянулись неторопливо. Путники останавливались на ямских
станциях, меняли лошадей, ели простую дорожную пищу, спали под
охраной стрельцов, закутавшись в свои плащи. Ночи были холодны, но
не бесконечны, и вскоре, на четвёртый день пути, под вечер, они
достигли цели.
Валерий выглянул из возка. За его
бортом, как в зыбком сне, проплывал массивный мост, что простирался
над крепостным рвом. Лёгкий туман струился над замершей гладью
воды, а редкие проблески света от факелов на стенах бросали на неё
пляшущие блики. Полозья возка глухо волоклись по обледеневшему
деревянному настилу моста, и звук этот, тихо шипящий, уверенный,
странным образом успокаивал.
— Александровская слобода, —
пробормотал он, едва слышно для самого себя.
Перед воротами, высившимися над
дорогой белокаменным исполином, их остановили. В тени от факелов
замерли двое стражников, фигуры их выглядели зловеще на фоне
монументальных стен. Первый шагнул вперёд, второй остался чуть
позади, но его ладонь легла на рукоять клинка. Внимательный взгляд
скользнул по возку и его пассажирам.
— Всем выйти! — голос был резким,
привычным к приказам.
Лукий повернулся к Валерию, и на
лице его мелькнула лёгкая усмешка:
— Всё как положено. Без грамоты сюда
не войти. Даже воробью без разрешения не залететь. У нас, мил
человек, порядок.
Возок заскрипел, когда Валерий,
Лукий и сопровождавшие их стрельцы выбрались наружу. Морозный
воздух защипал лицо, но его бодрящая свежесть быстро уступила место
напряжённому вниманию к окружению. Небо окутывали сумерки, но
полная луна сияла ослепительным светом, отчего белые крепостные
стены казались почти призрачными, будто высеченными из ледяной
глыбы.