Сквозь слюдяные стёкла светлицы
пробивалось яркое солнце. День был уже в самом разгаре. Валерий
медленно приходил в себя, вспоминая, где находится. Александровская
слобода, гостевые палаты… Сон... был ли он лишь сном? Всадник имел
значение в его судьбе, ведь он вывел его в сторону города, не дав
заблудиться и умереть от холода. Человек ли он? Или сама судьба
верхом на вороном коне?
Кем являлся этот благодетель?
Очевидно, загадка повисла в подсознании и породила странный сон, в
котором Кипелов неистово желал найти ответ — увидеть лицо всадника.
Увы, ночные грёзы оставались только ночными грёзами. Они ничего не
знали, а лишь подчеркивали вопрос, зародившийся в самом начале его
пути по этому странному притоку прошлого.
Валерий мысленно вернулся к событиям
того далёкого утра и попытался вспомнить всё до мельчайших деталей.
Он понял, что образ всадника постепенно становился в его памяти
зыбким, туманным. Теперь Кипелов уже даже не был до конца уверен в
его реальности. Где гарантия, что после пережитого шока он не мог
лицезреть банальную галлюцинацию?
Он медленно встал, надел доспехи,
набросил плащ, умылся, но вода не смогла прогнать леденящий осадок
от увиденного во сне. Выйдя из покоев, Кипелов направился на
гульбище, чтобы проветрить голову. Оказавшись снаружи, он вздохнул
свежий морозный воздух и уперся локтями в широкий каменный
парапет.
Отсюда, с высоты гульбища, ему
открывался вид на улицу, где сновали служивые люди, возницы
перегоняли лошадей, а на базарной площади уже разносился гомон
торговцев. Валерий смотрел сквозь них. В своих мыслях он всё ещё
был там, среди деревьев, глядя на пустоту под капюшоном
всадника.
От тревожных дум Кипелова отвлёк звук
шагов. Кто-то легко, почти неслышно, поднялся на гульбище. Валерий
обернулся и встретился взглядом с Лукием, чьё появление нарушило
его уединение.
— Мир дому сему, — с лёгкой улыбкой
произнёс гонец.
— И тебе мир, — ответил Кипелов,
окинув гостя внимательным взглядом.
На вид Лукию можно было дать лет
восемнадцать, не больше. Хорошо сложенный, с правильными чертами
лица и хитроватым взглядом светлых глаз. Из-под его шапки небрежно
выбивалась кудрявая прядь — по-пижонски, но с каким-то природным
изяществом. В его манерах было что-то непринуждённое, но в то же
время уверенное — он определённо привык находиться среди знатных
людей и умел «нести» себя красиво.