— Зашёл проведать, как ты устроился,
— начал Лукий. — Да и кабак тут есть славный, если захочешь —
покажу.
Валерий кивнул, радуясь неожиданному
визиту. Он чувствовал, что начал замыкаться и ему действительно не
помешала бы компания.
— Благодарю... Ты сам-то как? Служба
не тяготит?
Лукий усмехнулся и чуть заметно пожал
плечами.
— После того, как привёз тебя, мне
государевы люди отвалили неделю отдыха. Считай, что награда. Пока
кручусь без дела, но это ненадолго.
Валерий нахмурился. Гонец заставил
его вспомнить вчерашний вечер и странное поведение стражников. Что
это, собственно, было? Спросить он мог лишь у Лукия, ведь с тех
пор, как ему довелось покинуть Москву, поладить он успел только с
ним.
— Кстати, о службе… Ты не выяснял,
почему караульные были столь... насторожены, когда мы прибыли?
Лукий мгновенно посерьёзнел.
Лёгкость, с которой он держался минуту назад, исчезла, словно её и
не было.
— Выяснял… — негромко сказал он,
пристально вглядываясь в лицо Валерия. Казалось, он ждал этого
вопроса и, наверняка, сам бы начал разговор, если бы Кипелов решил
не спрашивать. — Пока мы ехали, здесь случилось кое-что… страшное.
Влиятельного окольничего, Алексея Адашева, убили.
Кипелов замер. Имя Адашева было ему
знакомо из молвы на московских улочках. Один из приближённых царя,
человек, державший в руках не меньшую власть, чем бояре из самых
древних родов. Его смерть — событие не просто значительное, но и
опасное для всех, кто находился при дворе.
— Убили? — повторил он, пристально
вглядываясь в Лукия. — И как это произошло?
Лукий медленно покачал головой:
— В том-то и дело. Никто не говорит.
Вообще никто. Словно воды в рот набрали. Ни стрельцы, ни слуги, ни
даже те, кто сплетни распускает.
Валерий молча взвесил услышанное.
Очевидно, что обстоятельства смерти столь видного деятеля скрывали
не просто так.
— Возможно, власти держат детали в
тайне, чтобы не пугать народ, — осторожно предположил он.
— Возможно, — кивнул Лукий, но в
голосе его не было уверенности.
Оба замолчали, каждый погружённый в
собственные размышления. Валерий хотел сказать что-то ещё, как
внезапно их обоих отвлекла сцена, разыгравшаяся недалеко от
гульбища.
Узкий переулок, ведущий к площади,
вдруг огласился резким, раздражённым женским криком:
— Куда понёс, окаянный?! Верни сейчас
же! Верни, тебе говорят!