У таких людей, как Бутурлин, всегда
бывает четкий план действий. Но теперь, когда угроза оказалась
сверхъестественной и не укладывалась в привычные рамки, окольничий
находился в растерянности. Он не язвил, он по-своему молил о
помощи, но, к сожалению, не умел этого делать нормально.
Кипелов бросил взгляд на дверь,
которую только что захлопнул за собой окольничий, и снова убедился,
что в светлице не было ни малейшего намёка на замок, засов или хотя
бы простую щеколду. Такая мелочь запросто могла стоить ему жизни.
Использовать хрустальный шар днём означало подвергнуться огромному
риску: достаточно лишь одного случайного взгляда, одного
любопытного посетителя, и обвинение в колдовстве стало бы
неминуемым. Валерий представил себе, как кто-нибудь из
многочисленных гостей или слуг открывает дверь в самый неподходящий
момент, застав его над шаром. От этой мысли стало не по себе, и он
крепко сжал кулаки, заставляя себя не торопить события. Днём
коридоры палат кишат людьми, каждый из них может оказаться
свидетелем, а затем и доносчиком.
«Нужно дождаться вечера», — решил
Валерий. Меньше света — меньше шастающих.
Он надел свои утеплённые доспехи,
привычно закрепил поясную сумку на правом бедре и вышел на
гульбище. После разговора с Бутурлиным хотелось вдохнуть свежего
воздуха, очистить мысли.
На улице его встретила отвратительная
серая хмарь, стёршая все краски города. Мерзкая, сырая погода,
лишившая день радостного солнца. Мир походил на скучную гравюру и
мелкий колючий снег раздражал кожу, усиливая дискомфорт. Валерий
спустился вниз после чего неспешно направился в сторону торговой
площади. Собственные мысли сжирали его.
Вскоре Валерия отвлёк отдалённый шум,
неясный, приглушённый множеством строений. Кипелов остановился,
вслушиваясь: казалось, где-то в направлении Успенского монастыря
собралась огромная толпа. Выкрики перекрывали даже гомон
близлежащей торговой площади.
Звуки перемешивались и отражались от
зданий, создавая тревожную какофонию, в которой было неясно —
радость это или гнев, тревога или восторг. Сердце Валерия забилось
быстрее, любопытство быстро переросло в настороженность. Он
ускорился, шагая через неровности замёрзшей улицы и стремясь как
можно скорее понять, что же так встревожило мирный народ
слободы.
Подойдя ближе, Валерий увидел, что
возле колокольни действительно собралось много людей. Народ, задрав
головы вверх, смотрел на что-то в вышине. Валерий нахмурился,
невольно замедляя шаг, и, следуя общему направлению взглядов,
медленно поднял глаза к вершине колокольни. Сердце его пропустило
удар, и он замер, как вкопанный.