[1].
В конце концов Кайлену все-таки пришла на ум дурацкая песенка
«когда я девочкой была, я там овец своих пасла», которую ему в
детстве пела матушка. И, благополучно отбыв ею концертную
повинность и выпив еще коньяка, он подпер кулаком щеку и
сосредоточился на созерцании Марии и Горана. Они сидели за столом
рядом и зрелище собой представляли исключительно приятное. Мария,
как обычно, смущалась мужского внимания при посторонних, даже от
собственного жениха, но так выглядела только очаровательнее.
Кайлен прекрасно знал этот взгляд, которым кузнец следил
буквально за каждым движением Марии. Больше того: Кайлен его сейчас
ощущал, настолько сильно, что, кажется, руками потрогать мог. В
воцарившейся праздничной атмосфере любое связанное с праздником
действо он чувствовал особенно сильно. А что могло быть праздничнее
сплетавшихся прямо сейчас между двоими новых связей, которые потом
вырастут за весну и окрепнут за лето, как раз к осенней
свадьбе?
— Господин Кайлен? Курить пойдете? — голос Ионела поднял Кайлена
из глубин эстетического созерцания на поверхность, он кивнул и они
вместе поднялись из-за стола.
Курили на улице: в маленьком деревенском доме даже один Кайлен
мог за раз надымить так, что хоть топор вешай. И тут, во дворе
дома, эстетика была не хуже, чем внутри, пускай и совсем другая.
Над деревней летела луна, то прячась за облака, то показываясь
снова, с неба падали совсем редкие и невероятно медленные снежные
хлопья, плавно оседая не землю, и было очень-очень тихо. Тоже
празднично.
Зима и ночь — это не только смерть, но и покой. Кайлену сейчас
остро был нужен именно он, чтобы суметь противопоставить его
смерти. Мягкая, как снежные шапки на деревьях, спокойная
уверенность. И он жадно хватал ее прямо из воздуха и за праздничным
столом, и сейчас, среди морозной темноты. Кайлен поджег сигариллу,
глубоко затянулся и прислонился к беленой стене дома, потому что
голова закружилась, так же неторопливо, как хлопья снега в воздухе.
Не от коньяка — на ногах он стоял совершенно твердо — от текущей
через него энергии, которой он от воодушевления хватанул чересчур
много сразу. Пальто от побелки потом отряхивать… ну да ладно.
— Хорошая ночь, — тихо сказал Кайлен. — Если ночь хорошая, то и
день завтра должен выйти не самый плохой, — сделал он вывод и,
взглянув на Ионела, спросил: — Волнуешься?..