Максим подхватил последний кусок и собирался уходить, как вдруг
заметил среди валунов нечто странное. Камень, плотно покрытый
письменами. Точно такие же были в доме у Федота. Те же символы и
каракули, накарябанные то ли клинописью, то ли рунами.
Максим подошёл ближе, прикоснулся рукой к камню. Всё было
написано с грубой силой. Глубокие борозды, какие мальчику не под
силу. Значит, делал их кто-то другой. Причём так долго этим
занимался, что исписал валун со всех сторон.
Впрочем, могло сложиться и по-другому. Сева нашёл этот камень и
так впечатлился, что потом повторил увиденное на стенах своей
комнаты. Мальчик наверняка обожает лазать в места вроде этого.
Максим брёл вокруг валуна, задумчиво разглядывая письмена, и
вздрогнул от неожиданности, когда задел ногой что-то податливое.
Опустил взгляд. Понадобилось несколько секунд, прежде чем Максим
понял, что перед ним мёртвый ребёнок. Рвота немедленно подступила к
горлу.
Труп принадлежал мальчику с русыми волосами. Больше ничего точно
сказать было нельзя. Он лежал здесь давно и успел мумифицироваться.
Одежда выцвела, но не истлела, а лицо исказилось настолько, что
опознать его уже было невозможно.
Максим бросился прочь так быстро, как мог. Внутренний голос
обезумел и упрямо твердил, что это был Сева. Тут же и
доказательство всплыло. Мелочь, о которой Максим бы никогда и не
вспомнил. Когда он ночью поговорил с мальчиком, никакой таблички о
новом знакомстве не появилось. А ведь должна была.
С каждым шагом становилось всё очевиднее, что Максим зацепил
нечто очень странное. Быть может, именно об этом говорил Антон?
Взмыленный и взвинченный Максим добрался до кузнеца, скинул
сумки и рванул дальше налегке. Пробежал через деревню до Федотова
дома и бешено заколотил в дверь.
– Кто там лупит? – послышался со двора голос хозяина.
Максим кинулся к нему.
Федот работал у верстака в пристройке. Стругал какую-то
деревяшку и не подумал прерываться, даже когда Максим встал рядом,
тараща на него глаза.
– Сева дома? – выпалил тот.
Рука Федота дрогнула, и рубанок слетел с деревяшки.
– Дома, конечно. Где ж ему ещё быть?
– А ты уверен, что это он?
Федот взглянул на Максима исподлобья, отложил инструмент. Были в
нём сейчас одновременно и неуверенность, и решимость. Как будто он
точно не знал, к чему идёт разговор, но уже твёрдо решил, что готов
на всё.