В нагрудном кармане обнаружил хорошо
завёрнутый в клеёнку пакетик. Документы? Так и есть: отсыревшая
книжечка, ещё какие-то размокшие листочки, сложенный вдвое почтовый
конверт с письмом и, по ощущениям, небольшой фотокарточкой. Всё
равно в темноте, да под дождём не прочитать. А документы — это
важно! Иногда даже важнее оружия. Впрочем, оружия-то у меня как раз
и нет. Мало того, куда-то пропал поясной ремень, на котором, по
идее, должны висеть в боевой обстановке патронные подсумки, лопатка
и фляжка. А ещё старшина! Раззвездяй ты, Саня, а не старшина! Чем
врага поражать будешь? Голой задницей? Так фрицы поразятся, до
полного изумления. Выжимаю гимнастёрку. Ладонь накалывается на
металл. Что такое? Ага, форма «железки» знакомая: комсомольский
значок. Носил такой в школе, только на том был ленинский профиль, а
здесь и сейчас на флажке должна стоять звёздочка с буквами
«КИМ».
Выходит, сознательный я боец, не
партийный, но всё-таки и не подкулачник затаившийся. Ладно, учтём.
Товарища Сталина, как Верховного Главнокомандующего, я уважаю, хотя
и не со всеми его действиями согласен. Потому не станем
выпендриваться, а будем пока поддерживать политику партии и
правительства, тем более в сорок первом она простая: «остановим,
разгромим и уничтожим врага». Когда принялся выкручивать рукава,
обнаружил накрепко пришитые звёздочки. Это что, я комиссар, что ли?
Не может такого быть, у них на петлицах «шпалы». У меня —
треугольники. Четыре на каждой. Вспоминай, Саня, вспоминай!
Комиссары, политруки… Есть! Замполитрука — была такая должность в
Рабоче-Крестьянской! Политинформации проводили, читки газет всякие…
Не, ну нормально?! С теми, кто такие звёздочки носит, немцы не
церемонятся, сразу в расход пускают.
В памяти всплывают кадры чёрно-белого
фильма: строй наших пленных, церковь на пригорочке, перед строем
прохаживается гитлеровский офицер: «Коммунистен, комиссарен, юден —
выходи!» Людей выдёргивают из строя, отводят в сторону. А потом —
треск выстрелов…
Страшно стало. Спороть звёзды? Хоть
зубами содрать?
Блин! Я что — не русский? Ничего
вокруг ещё не знаю, только выкарабкался, спасшись от утопания,
только осознал себя, где и что — и уже зассал? Сволочь ты, Саня,
однако.
Вызверился на себя как на Ельцина,
вот правда.
Торопливо принялся облачаться обратно
в форму, со сдавленными матюками натянул сапоги поверх сырых
портянок, собрал и спрятал в карман непросохшие документы. Хотел
было зашвырнуть в реку каску, но передумал: надёргав травы, скрутил
жгут, обмазав его землёй и заткнул изнутри вентиляционное отверстие
на макушке. Пройдя вдоль берега, нашёл место, где обрывчик пониже,
лёг на пузо и ухитрился-таки зачерпнуть стальным шлемом мутной
воды. Авось, сразу не вытечет, будет сочиться потихоньку. Фляжки-то
всё равно нет, а топать с пересохшим горлом — грустное это
занятие.