От мужчины пахло железом, трудовым
потом, а иногда и ненавистным мне алкоголем. Впрочем, этаноловой
росой он не злоупотреблял, да и прикладывался к бутылке явно
нечасто.
Его руки покрывали грубые мозоли, что
тем не менее нисколько не мешало ему как с нежность прижимать к
себе рыжевласку, так и, уверенно придерживая мне голову, передавать
меня для кормления. Однажды я, пытаясь научиться лучше
контролировать свое тело, дернул его за ус, но мужчина на удивление
не разозлился, а наоборот добродушно расхохотался и произнес нечто
одобрительное на незнакомом языке.
Последний, кстати, мне удалось
освоить довольно быстро. Во многом благодаря тому, что тот походил
на причудливую смесь славянских и европейских языков. Будто кто-то
вытряхнул несколько разговорников в один котел, тщательно
перемешал, замесил, а из получившегося теста выпек пирог, от
которого пришли в восторг жители половины Евразии.
Ну и, безусловно, помог тот факт, что
всю свою прошлую жизнь я с головой провел в учебе, надеясь с ее
помощью выцарапать себе достойное место под солнцем.
Себе и своей любимой младшей
сестренке…
Сестра у меня теперь тоже имелась.
Только старшая. Та самая веснушчатая малявка, которую я видел в
день своего рождения. Девчонку звали Анна, и в свои четыре года она
была настоящей егозой. Что называется – с шилом в заднице. От
матери Энн унаследовала огненную шевелюру, а свой непоседливый
характер, видать, от ужаленного шмелем хорька. Не иначе.
Несколько раз она тайком пробиралась
ко мне в комнату и то пыталась накормить еще живым тараканом, то
причесать с помощью тяпки, то укрыть пучком несвежей соломы. А
однажды и вовсе приволокла длиннющего ужа, которого я с перепугу
принял за ядовитую змею.
И каждый раз единственное что мне
оставалось, чтобы сохранить жизнь и целостность своего хрупкого
тела – истошно вопить во всю мощь тонкого детского голоса. Ужасное
чувство абсолютной беспомощности. Не удивлюсь, если именно из-за
него младенцы и плачут, а когда вырастают – начисто забывают о
минутах пережитого кошмара.
Но я-то не забуду! И обязательно
припомню Анне все ее выходки. И хоть ей и без того доставалось за
проказы, но она все равно продолжала таскать ко мне всякую
дрянь.
Освоив язык, я, наконец, стал
постепенно разбираться в происходящем.
Первые увиденные мной мужчина и
женщина оказались, как я и предполагал, моими новыми родителями.
Диана и Жакер. Диана получила образование при храме и теперь
работала писарем на местного землевладельца. Настоящего барона, как
бы парадоксально это ни звучало для выходца из двадцать второго
века. Жакер служил там же кем-то вроде офицера стражи. Так они и
познакомились.