Чуть поодаль возле домов стояла машина. На полпути от машины до
«Экспресс-сервиса» еще двое людей — незнакомые, и тоже в тяжелых
куртках, и держат руки в карманах. Нетрудно догадаться, что в
карманах у них никакие не четки.
Весь их план был теперь как на ладони. Конечно, его выследили.
Конечно, были достаточно уверены, чтобы поставить на него, пусть
опытных, но торпед. Очень может быть, бывший комендант кабульской
гауптвахты узнал про него, держал на него зуб и хотел выслужиться,
показать, что он самый крутой.
И конечно, просто так с него уже не слезут. Но сам Степура не
приехал и этим дал ему решающее преимущество: эти двое не сразу
поняли, кто он такой.
Черский усмехнулся и выстрелил. Раз, другой, третий. Одна из
фигур дернулась, схватилась за грудь и повалилась. Второй тоже
повалился, но непохоже, что он был даже ранен, — откатился в
сторону, выставил перед собой ствол и тоже принялся стрелять в
ответ. Этот тоже явно где-то служил: есть привычка залегать.
Черский тоже повалился в обжигающий снег. Все как учили в
военном училище. Где началась перестрелка? Что-то вроде дуэли, в
которой оба участника лежат на животах и тратят все внимание на то,
чтобы получше прицелиться.
Выстрел, другой, третий… Ствол уже ощутимо нагрелся в руке,
когда противник вдруг дернулся и обмяк, обшаривая снег скрюченными
руками. Черский поднялся и сделал несколько шагов в ту сторону.
Бандит схватил свое оружие, но выронил, снова схватил. Возможно,
выстрелил бы — но еще прежде Черский ухитрился влепить ему
последнюю пулю прямо в макушку.
Черский спрятал оружие. А потом быстро зашагал прочь, но так,
чтобы опустошенная машина была в его поле зрения. Ему вовсе не
хотелось получить свинцовый поцелуй в спину.
Ну и тратить время на то, чтобы узнать, насколько тщательно он
уложил противников, он тоже не мог.
Пусть даже кто-то из них вызовет милицию, они все равно не будут
писать на него заявление.
И все не потому, что настоящие воры в органы не обращаются.
А потому, что теперь, после такого провала, банда сделает все,
чтобы все-таки его достать.
И поквитаться с ним своими, куда более жесткими методами.
В ушах стучала кровь.
Совсем рядом, по правую руку, тянулась серая стена жилых
многогранников, но никто даже не пялился из окон на перестрелку,
где он положил, может быть, трех человек. А если кто и смотрел, то
сквозь стекло, а потом уж точно не стал обращаться в милицию.