К концу марта снег, который все еще царствовал в чаще и на опушках, начал выпускать из своего плена спящие поля. Сначала темные проталины появились на открытых местах, где солнце прогревало землю весь день, потом начали подбираться к кромке леса. Все ближе и ближе, обходя участки, куда падали тени от пушистых елей.
И вот однажды услышав мелодичный свист первых дроздов, Ника поняла, что время пришло.
Проснувшись на заре, она тихонько собралась, стараясь не разбудить старую Нарву, сладко посапывавшую на своей узкой кровати, и вышла из избушки. Узенькими тропками, вьющимися среди еще голых деревьев, девушка вышла к ближайшему полю и, остановившись на его краю, прислушалась. Вокруг было тихо. Рассветное солнце только поднялось над горизонтом и лениво пробивалось через молочно-белый, струящийся по земле туман, не в силах полностью разогнать его.
Доминика вздохнула полной грудью, стараясь вобрать в себя силу этого места, потом скинула ватник, разулась и, тихо ойкнув, ступила босиком на еще стылую землю. Закатала рейтузы, оголяя колени, и опустилась на четвереньки. Было холодно. Дыхание теплыми клубами вырывалось изо рта, но она продолжала раздеваться. Сняла платок, позволив волосам рассыпаться по плечам, расстегнула верхние пуговицы на рубахе. Хитрый ветер тут же швырнул в лицо растрепанную прядь, скользнул за пазуху, пробирая стужей до самых костей.
Встав на четвереньки, она зарылась пальцами в пульсирующую жизненными токами землю и приготовилась слушать.
Ее силы привычно откликнулись на зов хозяйки, теплыми волнами пробежали от груди до плеч и начали спускаться вниз по рукам. Она прикрыла глаза, позволяя им течь наружу, сплетаться с потоками, омывающими со всех сторон, проникать все глубже и глубже, расползаясь во все стороны.
Потом тихо позвала, обращаясь к духам природы, прося у них приоткрыть завесу тайны. Вокруг было тихо и серо, но перед мысленным взором Доминики раскрывалась совсем иная картина. Она видела белые, трепещущие нити, разбегающиеся во все стороны. Они пульсировали, дрожали, искали.
…Возле самых пальцев притаился корень одуванчика, готовый первым пробиться навстречу солнцу. Мать-и-мачеха дремала в паре метров от того места, где сидела Ника. Старая ольха болела, но еще собиралась побороться за жизнь.
Доминика вдохнула побольше воздуха и раскинула мерцающие нити еще дальше.