Развернувшись, Михайло Дмитриевич
поспешно двинулся в сторону своих палат. Однако, пока шел, ловил
при каждом шаге то яростное мычание, которое колдунья издавала с
завязанным ртом. Она всё ещё пыталась что-то говорить. И князь даже
различал отдельные слова, раз за разом повторяемые ею: «колодец»,
«ведро», а ещё почему-то – «ангел».
28 августа (9 сентября) 1872 года.
Понедельник
1
В Живогорск алтыновская тройка
въехала не со стороны Губернской улицы, а с противоположного конца
города. Но Иван Алтынов, сын купца первой гильдии, и не собирался
сразу же ехать к себе домой, на Губернскую. Как и не собирался
отвозить свою невесту в дом её отца-священника, располагавшийся на
той же улице.
Впервые в жизни Иванушка радовался
тому, что у его невесты Зины Тихомировой имеется в наличии бабка,
пусть даже и ведьма: Агриппина Ивановна Федотова. Ведь, если бы не
она, где и с кем барышня Тихомирова могла бы проживать по
возвращении в Живогорск – вплоть до венчания со своим женихом?
Селиться в его доме до свадьбы ей было бы невместно. А возвращаться
под родительский кров она пока что не желала. Явно хотела сперва
переговорить со своим папенькой – и всерьёз опасалась его
гнева.
Ну, а так – вопрос решался просто. И
кучер Алексей направлял сейчас их тройку к роскошному доходному
дому купцов Алтыновых, что располагался в центре Живогорска, на
Миллионной улице. Там Иван собирался снять апартаменты для бабушки
и внучки. И неважно, кем Агриппину Ивановну считают горожане.
Главное: Зинина репутация нисколько не пострадает, если они будет
жить в съёмном номере не одна, а вместе с пожилой
родственницей.
Когда они катили по Живогорску, уже
миновал полдень. Однако – странное дело! – улицы выглядели
пустынными, как это бывает обычно лишь ранним утром. И лишь редкие
прохожие попадались им на Миллионной – самой богатой улице города,
где чуть ли не в каждом доме располагались лавки, мастерские
дорогих портных или ресторации. День стоял пасмурный и какой-то
пепельно-серый. Но не дождило, и холодно не было. Никаких поводов
не существовало, чтобы отсиживаться по домам.
– Отродясь не видел, чтобы тут народу
не было! – удивлённо произнёс Алексей, крутя головой.
И, будто его передразнивая, таким же
маневром озирался по сторонам и Эрик Рыжий – высунувший остроухую
башку из своей выстланной пледом корзинки.