Троих других спорщиков купеческий сын
прежде не встречал, но все они – и санитар, и эти трое – внезапно
замолчали. Будто почуяли на себе взгляд Ивана. И потом провожали
алтыновскую тройку глазами, пока она не остановилась возле крыльца
четырёхэтажного каменного здания с гипсовой лепниной по фасаду:
доходного дома Алтыновых. В отличие от прочих горожан, эта компания
не поспешила отвернуться от Ивана и его спутников. Но, когда те
стали выбираться из тройки, наблюдатели как по команде разошлись в
разные стороны.
2
Иван Алтынов снял для своей невесты и
её баушки четырёхкомнатный номер: две спальни, гостиная и
столовая. И вот в этой-то столовой они трое и сидели теперь: сам
Иван, Зина и Агриппина Федотова. Впрочем, им и ещё кое-кто
составлял компанию. Ни Эрика, и Горыныча оставить в тройке они не
могли, так что кота принесли в номер вместе с корзинкой, а белого
турмана – вместе с клеткой. Голубь слегка успокоился – крыльями
больше не бил. Но, когда с клетки сняли мешковину, выглядел
каким-то взъерошенным, будто его гладили против перьев.
Горынычу Иван налил свежей воды, а
зерно у него в кормушке ещё оставалось. Ну, а Эрик смачно угощался
одной из котлет, что им доставили из ресторана доходного дома –
вместе с другой снедью. Впрочем, хоть обед они себе и заказали, но
к еде почти не притрагивались. И только поминутно взглядывали на
свёрток из рогожи, который Иван притащил с собой. Не оставлять же
его было в тройке! Алексей тоже отправился перекусить с дороги – в
общий зал ресторана, за счёт хозяина. А такая улика, брошенная без
присмотра, стала бы прямо подарком для Дениса Ивановича Огурцова,
городского исправника. Тот спал и видел, как бы ему упечь за
решетку Ивана, которого он считал причастным к пропаже отца –
Митрофана Кузьмича Алтынова, купца первой гильдии. Только вот –
доказать ничего не мог.
– Хорошо, хоть рука эта не
кровоточит... – пробормотала Зина вполголоса. – Иначе бы она весь
ковёр здесь изгваздала.
Свёрток из рогожи и вправду лежал на
персидском ковре, устилавшем пол. Но Ивана это Зинино «хорошо»
порадовало по иной причине: его невеста нисколько не расклеилась
после сегодняшнего происшествия в Духовом лесу. Да что уж там: она,
пожалуй, держалась даже спокойнее, чем сам Иванушка. А ведь это она
отстрелила серебряной пулей лапу волку-оборотню, которая стала
затем бескровной мужской рукой!