Все оценили стилистическую фигуру коллеги.
— Браво, Филипп, браво! Отличное сравнение! Наверное, месье –
опытный бретер!
Коста провел рукой по шраму на лице.
— Да, хорошо сказано, Филипп! – подтвердил он похвалу
коллег.
— Откуда он у вас? – не выдержал убелённый сединами Филипп.
— Русский штык, – коротко ответил Коста. – Но думаю, что
подробности будут сейчас не к месту. Мы же не хотим покончить с
нашей непринужденной беседой и опуститься во тьму безжалостных
битв!
"Ты, Коста, совесть уже имей! – пытался осадить себя отставной
хорунжий. – "Тьма безжалостных битв!" Позер. А, впрочем, я тут при
чем? Я играю на их поле. Их дешевыми штампами оперирую. И все
равно, не нужно уж так юморить! Попридержи коней. А, с другой
стороны, с какой стати? Весело же!"
Пишущей братии образ, конечно, понравился. Одобрили.
— А я также уверен, – видимо, Филипп не желал передавать
эстафетную палочку, чувствовал, что сейчас он на коне, – что и вы,
виконт, оставили свои многочисленные заметки на лицах и телах
врагов! Свою летопись воина, написанную кинжалом!
— Оооо! – не выдержала пишущая братия, выразив свой очередной
восторг.
Филипп победно оглядывался на коллег.
"Жжет! – оценил Коста. – Остапа понесло!"
— Только не пером! – подтвердил Коста.
— Оооо!
— Господа, да он такой же острый и опасный как в делах, так и на
язык. Настоящая бритва!
— Да, да, да!
— Господа, господа! – подняв руку, Коста призвал общество к
тишине. – Вот уж о чем мне совсем не хочется вспоминать, так это о
бритве! О марсельской бритве.
— Имели "счастье" повстречаться с ней? – усмехнулся
старейшина.
— Увы! – вздохнул Коста. – Мне повезло, что глотка, которую она
готовилась перерезать, была чуть дальше и в стороне. Так что мне
она разрезала всего лишь грудь.
— Всего лишь?!
— Согласитесь, когда стоит выбор между горлом и грудью, с одной
стороны, и марсельской бритвой, с другой, то лучше подставить
грудь. Хоть какие-то шансы выжить. В случае с горлом, шансов,
полагаю, никаких.
— Да! Да! – завопил хор.
— Прикрывали кого-то? Друга? – старейшина кивнул на
Бахадура.
— Да. Но не его. Другого.
— Да он храбрец!
— В такие моменты не рассуждаешь о храбрости. Все происходит
настолько молниеносно, что только инстинкты и спасают. Или,
наоборот, губят! – усмехнулся Коста.
Все согласились с "глубокомысленным" выводом Косты.