Акулята пера выдохнули все разом.
— Рассказывай! – смилостивился Коста.
— Ты прав. Я грузин, – заговорил на турецком. – Попал в рабство
еще ребенком. Оказался в Стамбуле. Потом перебрался сюда. С голоду
умирал. Не было другого выхода. А этот, – кивнул на Лескюра, –
хорошо платил.
— Я понимаю. Не сужу. Только теперь и ты должен понимать,
что...
— Все! Все сделаю, что ты скажешь. Я твой с потрохами. Только не
выдавай!
— Хорошо! Дальше молчи. Я сам все сделаю, что нужно!
Во время этого диалога все молчали. Только Бахадур, понимавший,
о чем идет речь, не удержался, начал было смеяться. Но Коста тут же
"цыкнул" на него взглядом. Бахадур сообразил, что не след нарушать
конспирацию. Закашлялся. Замолчал.
Тогда виконт Барбариос приступил к финальной сцене. Под
нарастающий недоуменный шум зрителей он нежно обхватил "князя"
поднял его, обнял, расцеловал. Даже "князь" опешил... Да что там –
опешил! Охренел от действий Косты.
— Господа! – Коста обернулся к журналюгам, и уже слеза катилась
из его левого глаза. – Господа! Это просто чудо какое-то!
Невозможное – возможно! Он, действительно, из княжеской семьи.
Очень мне близкой семьи князя Гассан-бея из Адлера. Только ребенком
он был продан в рабство нашими врагами. Теперь мне все понятно. Он
ничего не мог знать об истинном положении дел. Все его рассказы –
всего лишь смазанные картинки из его несчастного детства. Господин
Лескюр, у меня к вам нет претензий. Вас ввели в заблуждении. Но,
господа, разве мы не простим князю, испытавшему такие лишения, его
рассказы? Тем более, что я готов, господа, все исправить. Я готов
рассказать вам всю правду!
Французы тоже чутка прослезились от картины такой
душераздирающей встречи. Опять заговорили хором.
— Какой пассаж! Какая история! Какое благородство! Бедный князь!
Благородный виконт!
Потом все бросились обниматься. Опять усаживались за стол. Плечи
и «виконта», и "князя" уже побаливали от хлопков пишущей
братии.
— Вина! Вина! – требовали акулы и акулята, у которых от волнения
пересохло в горле.
— Господа! Господа! – призвал всех к порядку старейшина. –
Прежде чем мы отметим столь выдающееся событие, и, пока мы в ясном
уме и трезвой памяти, – все рассмеялись, – нам нужно договориться с
виконтом о том, как нам поступить с его интервью!
Все заголосили, что мысль мудрая. Начали обсуждать.