Это была его маленькая месть за главное блюдо дня – голову
теленка. Когда господин Лескюр, которому выпала честь сегодня
платить, объявил, чем он намерен всех угостить, «виконт»
растерялся. В юности он попал в мясные ряда на тбилисском рынке
«Дезертирка», где встретил неприятное зрелище. На мраморной
столешнице лежала телячья голова, которую украшала надпись на
табличке – «Теленок Вася, 8 месяцев». Эта бесстыдное объявление
врезалось ему в память и напрочь отбило охоту к подобному
деликатесу. К его счастью, подали не голову целиком, а отдельные
медные кастрюлечки с тушеными вместе с овощами кусочками губ, языка
и щек теленка. Было вкусно, но пришлось сделать над собой усилие.
Выбранная им тема – его ответ за полученный гастрошок. Он
планировал затронуть тему рабства несколько позже, но не удержался
от провокации.
Вопрос о рабстве был больной темой. Все его осуждали. На словах.
А на деле?
— Отчего вы так возбудились? – хитро щурился Коста, поглядывая
на лицемерных писак. – Вам неприятно говорить о торговле людьми.
Отчего же? Не ваши ли офицеры десять лет назад толпами сгоняли
алжирских женщин и детей к побережью, чтобы перепродать их
торговцам, плывущим в Полинезию?[3]
С ним заспорили. Градус разговора моментально накалился.
— Не стану более проводить сравнения. Просто зарубите себе на
носу. Рабство составляет основу экономики Северного Кавказа. А
русская блокада ее разрушает. Мы ходим в набеги, чтобы захватывать
людей и потом продавать в Турцию. Чеченцы поставили на поток кражу
русских офицеров, которых отпускают за приличный выкуп.
Работорговля – такая же данность на Кавказе, как в Британии
разведение овец.
Снова разгорелся спор. Возмущенные крики перемежались с
заинтересованными вопросами. Наибольший шок вызвало сообщение Косты
о том, что в черкесских семьях специально выращивают маленьких
рабынь для османских гаремов, а мальчиков отправляют в турецкие
бани для услаждения похоти сладострастцев-извращенцев.
В общем, подкинул Коста жареную тему. Взорвал мозг журналистам.
Им, восхищавшимся вслух самоотверженной борьбой кавказцев за
свободу, приоткрылась грязная изнанка. Не все были к ней готовы.
Если редакционная политика требовала от писак обоснования острой
реакции Франции и всей Европы на происходящее на Кавказе, подобная
информация могла серьезно повредить. Лескюр сломался первым.