Вечера же я проводил в обществе Анастасии Павловны, стола и
колоды карт. Она учила меня быстро и четко, как никогда не учила
наукам. И надо сказать, она оказалась отличным учителем. А я, с ее
слов, прекрасным учеником, что схватывает все налету и понимает
быстрее, чем математику.
И она научила меня не только играть. Она научила, читать людей,
их реакции, их эмоции. Научила небольшим фокусам, осторожному
порицаемому в обществе игроков шулерству. И взяла с меня слово, что
я никогда и не при каких обстоятельствах не буду играть на большие
деньги.
— Это развлечение, не больше того. С его помощью, вы, Глею
Сергеевич, можете войти в общество, не быть там белой вороной. Но
вам необязательно проигрывать все, как тот поручик. Помните, карты
открывают двери, но азарт убивает все. Каждый раз, садясь за стол,
помните для чего или для кого вы это делаете. Всегда преследуйте
цель, и это никогда не должен быть выигрыш. Если хотите просто
поиграть у вас всегда будут друзья, проиграть которым десяток
рублей не стыдно и не накладно. Но серьезные игроки обыграют вас.
Всегда обыграют. Карты не решат ваших проблем, они не дадут ни еду,
ни кров. Отобрать могут все, что-то принести нет. Я не смогу и не
хочу делать из вас профессионального игрока за две недели. Я хочу,
чтобы вы понимали, что делаете.
Мы играли с ней оба вечера, пряча карты всякий раз, когда кто-то
входил в гостиную. Как мы не заметили отца, я так и не понял.
Он вошел с кипой исписанных бумаг в руках, встал возле камина,
глянул на нас, кивнул мне, кисло улыбнулся. Сел на корточки,
положил перед собой бумаги. Он брал их по одной. Пробегал глазами и
кидал в огонь. Дождавшись, когда бумага прогорит, брал
следующую.
Спалив последнюю бумагу, он поднялся, отряхнул колени,
повернулся к нам:
— Анастасия Павловна, будьте так добры, попросите Ильяса
вычистить камин.
— Хорошо, — кивнула гувернантка. — Но он чистил его вчера.
— Скажите ему, что это моя личная просьба.
Анастасия Павловна кивнула, поднялась. Отец развернулся и ушел к
себе в кабинет, где и проводил все последние дни.
— Не уходите, Глеб, мы не закончили партию, — сказала она.
Я лишь кивнул, глядя, как закрывается дверь кабинета за
сгорбленной спиной отца. Мне хотелось бросится к нему, ворваться в
кабинет, обнять, заставить поделиться со мной его неприятностями.
Но я ничего не сделал. Я так и продолжал сидеть с веером карт в
руках и смотреть на закрывшуюся дверь.