Анастасия Павловна вернулась быстро, за ней тихо ругаясь, пришел
Ильяс. Молодой смуглый, с мощным торсом и огромными ладонями, в
которых моя рука тонула без остатка.
— Глеб Сергеевич, — заскулил он, — но хоть вы скажите вашему
батюшке, что нельзя так над людями издеваться.
— Людьми, — поправила Анастасия Павловна.
— Чего? — Ильяс взглянул на нее. — А ну да, людьми. Глеб
Сергеевич, — он снова повернулся ко мне. — Ну, нельзя же так. То
запряги бричку, то распряги. То сбегай до бакалеи, купи вина, то не
беги. То бумага ему потребуется, то чернила. А через минуту их и не
надо вовсе. Нельзя же так с людями.
Я покосился на гувернантку. Она поморщилась, махнула рукой и
села за стол. А Ильяс продолжал:
— Вот камин теперь. Чего его чисто-то, а? Вчерась же чистил.
Я услышал, как скрипнули зубы Анастасии Павловны, взглянул на
нее. Внешне она была спокойна, только глаза закатила.
— Я скажу, Ильяс! — пообещал я. — Обязательно скажу.
— Благодарствуйте! — поклонился он и опустился на колени перед
камином.
— Так, выдохнула Анастасия Павловна, — и на чем мы с вами
остановились. Три четверки это..., — она подняла обеспокоенный
взгляд куда-то поверх меня.
С лестницы послышались шлепающие шажки маленьких ножек, детский
жалобный всхлип и заспанный девичий голос просипел:
— Насия Пална, мне опять космалы снились, — Оля села на
ступеньку и, выронив плющевого мишку, заплакала.
Бедная Оленька, ей всего четыре года, а кошмары уже стали ее
постоянными спутниками. Что поделаешь, она родилась не в той семье.
Она могла бы быть прекрасным, счастливым ребенком, могла бы
смеяться с утра до ночи, радуясь игрушкам, и радуя родителей. Но
она родилась здесь, среди нас.
Она радуется сама и радует родителей и нас, ее родственников, но
кошмары пришли к ней раньше, чем ко всем нам, и они сильнее. Они
злее. Ей придется свыкаться с ними, приспосабливаться. Как и всем
нам. Но мы старше, мы уже что-то умеем, что-то можем. Мы знаем, как
противостоять кошмарам. Мы не можем их победить, не можем их
игнорировать, но мы умеем не поддаваться им.
Она не знает ничего. Она слишком мала, чтобы понимать, что на
них можно просто не обращать внимания. И все же, она моя сестра,
маленькая, беззащитная, безобидная. Добрая, ласковая, веселая днем,
вечером она превращалась в мрачную, замкнутую ничего не хотящую.
Пока еще не злобную, но это тоже придет. К Наташке же пришло, хотя
таких кошмаров как у Оли у нее не было.