Я следил за ним. Я перестал жевать, удивленно наблюдая, как отец
прислуживает кому-то. Этот сильный, властный человек, не терпящий
ни возражений, ни даже сомнений в его словах. Привыкший, чтобы ему
подчинялись, и лишь по его взгляду выполняли все его прихоти. Этот
человек мгновенно растерял всякую спесь и с легкостью, и я бы даже
сказал гордостью, прислуживал расположившемуся в кресле странному
человеку. И при этом, они совершенно точно были знакомы. Возможно и
скорей всего не слишком близко, но все же достаточно неплохо.
— Да, — кивнул Аксаков. — Да! Иногда следует задавить
собственную гордость, забыть о своем происхождении, забыть об
успехах, власти, о том, кто ты есть. Иногда следует прислуживать
человеку, иногда стоит даже унизиться перед ним, чтобы достичь
того, что тебе нужно. И я мог бы сейчас заставить твоего отца
встать на четвереньки и лаять или выть на луну. А знаешь почему?
Потому, что я нужен ему. И пока я нужен, я могу творить с ним все
что захочу. Главное, в моей ситуации, не перейти определённых
границ, к которым нормы порядочности, приличия, поведения не имеют
никакого отношения. Это вопрос его личного восприятия. Мне главное
не унизить его слишком сильно, хотя бы потому, что наша ситуация
может измениться буквально через пять минут, — он достал из кармана
часы на длинной серебряной цепочке, со щелчком, демонстративно
дернув рукой открыл их, посмотрел на циферблат. — Пятнадцать. Через
пятнадцать минут, наша ситуация может стать зеркальной. И весь
вопрос в том, хочу ли я рискнуть или нет, — он покосился на
отца.
Тот ничуть не смущаясь, наклонился над столом, взял чайник и
разлил по кружкам темный, густо пахнущий весенней травой
напиток.
— Хочешь попробовать? — спросил он, заглянув гостю в глаза.
— Честно — нет! Сколько раз мы были в обратной ситуации, и ты ни
разу не перешел границ, хотя и был к ним очень близок, — Аксаков
усмехнулся. — Не думал, что когда-нибудь буду говорить с тобой в
приказном тоне. Но время идет, давай перейдем к тому, зачем я
здесь.
— Глеб, — рыкнул отец, понизив голос до злого шепота. — Не
можешь прожевать, выплюни! Для кого салфетки на столе лежат?
Я так и сделал. Аккуратно, отвернувшись от, благородно
разглядывающего старинные пистолеты на стене, гостя выплюнул кусок
мяса в тряпочку и отправил тряпочку в мусорное ведро. Посмотрел на
отца. Он что, знал, что мне понадобится ведро? Зачем и почему он
поставил его рядом со столом. Отец не реагировал, он сидел рядом,
намазывая масло на тонкий, слишком тонкий кусок хлеба. Окончив, он
вытер нож о кружевную салфетку, выбросил ее в ведро и положил кусок
хлеба на тарелку перед гостем.