- Приехали! – сказала она мне. –
Выходи!
Я открыл рот.
Голос ее, изменился. Простуженный, сиплый, но полный силы, власти и
еще чего-то, чего я понять не смог. Голос этот странным образом
подавлял и расслаблял одновременно. Отступило на второй план,
решительно все. И сделка, и арест, и новые документы, и странные
люди. Не осталось ничего кроме голоса и приказа им
озвученного.
Я поднялся, ощутил, как затекло тело,
как замерзли ноги, даже не смотря на выданные в тюрьме валенки,
сделал нерешительный шаг к дверце, остановился, вдохнул холодный
воздух и тоже спрыгнул на снег. Но в отличие от Светланы Юрьевны на
ногах не удержался и зарылся лицом в снег.
Возница тут же подскочил, подхватил
меня под руку, легко поднял на ноги и даже стряхнул с моих коленок
снег.
- Степан, проводи нашего нового
воспитанника в дом. Передай Федору, он знает что делать. Потом
прикажи вскипятить воду и справить ванну с лавандой, а затем
займись лошадью, - она обвела заснеженное поле взглядом. – Завтра к
утру почисти дорожку от дома до дома воспитанников. Нам часто
придется ходить.
- Будет сделано, госпожа, - Степан
низко поклонился, не разгибаясь, нырнул в карету, подхватил мой
мешок и, закинув его за спину, повернулся ко мне. – Ну, чего
застыл, твое благородие, идем.
- Подожди, - остановила его Светлана
Юрьевна. – Глеб, твои занятия начнутся завтра после обеда. Совету
тебе как следует отдохнуть, выспаться, поесть. Нам предстоит очень
много сделать, а времени у нас очень мало. Три недели, это все, что
у нас есть. Отдыхай, я распоряжусь на счет всего остального. Все,
ступай. Степан!
- Будет исполнено, госпожа, - Степан
поклонился еще ниже, едва не коснувшись лбом земли.
- Ну, твое благородие, идем!- он
повернул ко мне голову, и мне показалось, что под лохматой шапкой
сверкнули два красных глаза.
Клоповник. Меня засунули в самый, что
ни на есть клоповник. Стоило ради этого половину ночи по снегу, да
морозу лошадку гонять? Да и нас со Степаном никто не пожалел, я
хоть в тепле, а Степа развернулся и назад. Даже не
погрелся.
Федор же, оказался неразговорчивым
стариком, что сильно напомнило его тезку – моего деда. Он деловито
указал на вешалку, куда я и повесил пальто и шапку, недовольно
глянул на валенки, покачал головой, приказал ждать и вернулся с
неким подобием мягких домашних туфлей. Заставил меня переобуться,
сунул в руку кружку крепкого горячего чаю.