Анна Ивановна увидела, что Сан Саныч смотрит на нее
настороженно, с недоумением.
– Молились, значит. За вас и за внучку?
Бабушка честно кивнула.
– Да. Такой страх накатил, такая жуть. Ну я и сама, и Веру,
вернее Машу, попросила.
– Угу. Понял.
– А что случилось-то? Я же вижу, но…
В кухню ворвалась Алена. Уселась на другом конце стола, с
ногами, как любила. Она переплела короткую растрепанную косу.
Обработала ссадины йодом. И теперь напоминала какого-нибудь вояку
из боевика, который лицо красит перед битвой.
– Я сама расскажу.
Поссорилась с Ленкой, пошла назад на электричку одна. И не через
поселок. Решила срезать. Торопыга.
Ясный день. Светло. За поворотом, когда она уже углубилась в
лес, встретились двое. Напали сразу, без лишних слов. Но она
каким-то чудом вырвалась. Минус шапка и сумка. Даже не помнит, как
и когда их уронила или отняли. Припустила бегом. Через елки, кусты…
Показала на свое расцарапанное лицо. Выскочила на параллельную
тропу. А они следом…
Анна Ивановна понимала, что все закончилось хорошо. Вот же
внучка рядом, на кухне. И не рыдает. Но сердце колотилось как
бешеное.
Алена бежала и понимала, что не успеет. Впереди открытое поле.
Догонят точно.
Показалось еще, что словно дымка какая-то.
– Прикинь, баб: за мной эти козлы топают, несутся. Совсем
близко. А я вижу – красотища. И свет особенный. Будто отфотошопили,
а не в натуре.
Сан Саныч же всегда ходил на электричку привычным маршрутом. В
этот раз тоже. Но вдруг остановился. Не понял почему. Захотелось
свернуть, сделать крюк. Благо время позволяло.
Он прошел метров двадцать назад и вывернул к полю, по которому
улепетывала Алена. «Как зайчик, – подумал он. – Как зайчик,
которого гонят волки».
– Баб, у них был нож.
– И?
Сан Саныч полез в карман, достал, положил на стол.
– Отнял. Ну и накостылял им, само собой. Сбежали. Мне ж за ними
не гнаться. Решил внучку вашу до платформы проводить. А она
вцепилась как клещ. Что ей страшно. Вот и… даже к вам, домой.
Анна Ивановна не встала на колени. Не принялась целовать
разбитые, грубые в мозолях руки внучкиного спасителя. Она просто
чуть прикоснулась к ним своими двумя морщинистыми сухими лапками.
Потом обняла мужчину как родного.
Отстранилась. Перекрестила. Сказала с глухой решимостью:
– Веру. Ох. Машу попрошу вас в ее помянник внести. Чтобы утром
она о вашем здравии молилась. И сама тоже буду. Что я еще могу,
дура старая? Чем вас отблагодарить?