— А как же рана твоя? Не откроется опять? — хмыкнул дядька.
— А мы усердствовать не будем, — сказал я. — Так, вполсилы.
— Расчистить надобно сперва, — сказал он. — Счас, лопату видал
где-то…
Лопата нашлась у ярыгиной хибарки, и мы принялись по очереди
раскидывать плотный лежалый снег, подготавливая себе площадку для
тренировки. Я тоже махал лопатой, не видя в этом для себя ничего
зазорного. Наоборот, так проще согреться.
— Ох, боярин! Приказал бы! Чего ж сам-то! — выбежал на улицу
ярыга.
— От тебя, хромого, толку будет, как с козла молока, — сказал я.
— Звать-то хоть как тебя?
— Харитон я, Нечаев сын. Тутошний, московский, — сказал он.
— Держи, Харитон, — я скинул рукавицу и выудил из мошны
несколько мелких монет. — Дуй на торжище, купи там пожрать
чего-нибудь. Хлеба купи, молока крынку, куриц живых парочку, яиц
десяток. Что с денег останется, можешь себе забрать.
— Зачем на торг, тут я, у здешних бабонек куплю, — сказал ярыга.
— Сейчас токмо дровишек ещё подкину.
— Где хочешь бери, что хочешь делай, главное, пожрать принеси, —
махнул я, вновь надевая рукавицу.
Харитон заковылял прочь, сжимая в кулаке выданные монетки, а мы
с дядькой наконец расчистили себе квадратную площадку пять на пять
метров. Квадратить сугробы не стали, хотя я так и представлял себе,
как будет смотреться двор в таком формате. Вдвоём это просто
неудобно делать, а роты солдат у меня под рукой сейчас нет.
— Готов, Никитка? — ухмыльнулся дядька, выходя на площадку и
обнажая саблю.
Я осклабился в ответ, тоже выхватил саблю из ножен, крутанул в
руке. Биться договорились вполсилы, чтобы друг друга не поранить.
Бок у меня зарос, но перенапрягаться я всё равно не хотел. Так,
немного поупражняться, тряхнуть стариной.
Леонтий напал первым, стремительно махнув саблей у меня перед
носом, я отскочил назад, вскидывая саблю перед собой и отводя чужой
клинок. Успел едва-едва, и пусть даже Леонтий остановил бы удар,
если бы почуял, что может мне навредить, по спине всё равно
пробежал неприятный холодок. Он почти застал меня врасплох.
— Ах ты… Дядька! — прошипел я, тоже бросаясь в атаку.
Здесь принято было саблей рубить с коня, то есть, наносить
размашистые кавалерийские удары от плеча, а лучшим развлечением для
помещиков и их боевых холопов было порубить бегущих противников.
Нашинковать в капусту, хвастаясь твёрдостью руки и остротой
клинка.