Я же предпочитал польскую манеру фехтования, которую тут ещё не
называли польской. Вообще никак не называли. Секрет её заключался в
быстрых ударах крест накрест, и не от плеча, а от кисти.
Одоспешенного противника такие удары, конечно, только посмешат, но
обычный кафтан прорежет вместе с плотью, а большего и не надо. Но и
рука для таких ударов должна быть поистине твёрдой и крепкой. Иначе
получится не бешеная мельница, как у пана Володыевского, а вялые
взмахи. Вот я и тренировался.
Приходилось, правда, сдерживать удары, чтобы дядьку не порезать
ненароком. Даже так удавалось его теснить, потому что делать
широкие замахи для удара Леонтий банально не успевал. Только
защищаться и пыхтеть сквозь зубы. Зато мы оба хорошенько
разогрелись.
— Ты, Никитка… С коня так не помашешь… — отбив очередной удар и
отскочив назад, уперевшись пятками в сугроб, выдохнул Леонтий.
— Так мы же и не верхом, — ухмыльнулся я.
Дядька от такого темпа быстро запыхался, так что я остановил
свой натиск и отошёл назад, к центру площадки.
— Да и супротив нескольких… — сказал дядька. — Рази отмашешься
так?
— Это уж как получится, — сказал я. — А вообще, вот.
Я достал из-за пояса один из подаренным мастером Рыбиным
пистолетов.
— Бах, — сказал я. — И уже на одного супостата меньше. А была бы
картечница, так и всех бы срезало. С такого расстояния и вовсе
навылет пробьёт.
— Баловство это всё, — проворчал Леонтий.
— Кому как, — сказал я.
— Да и разве честно это? Так ведь любой… Да хоть ярыга этот,
Харитон, хоть кого… Хоть меня, хоть тебя, а ведь в нём силы-то,
соплёй перешибёшь, — продолжил он. — А на белом оружии сразу ясно,
кто воин славный, а кто так…
— Жизнь вообще штука нечестная, — вздохнул я, вспоминая войну
дронов и дальнобойной артиллерии, которым вообще без разницы, кого
зацепить осколком.
— Вот раз-другой из пистолета отобьёшься, станут все говорить,
мол, Никита Злобин нечестно дерётся, на белом оружии сойтись
боится, — сказал он.
— Ну кто болтать станет, я тому язык-то укорочу, — хмыкнул я. —
Давай, нападай.
На этот раз я был готов, и начало атаки увидел ещё до того, как
Леонтий вскинул саблю. Несколько стремительных ударов я пропустил
мимо себя, отводя его клинок, а потом вновь начал работать кистью,
расписывая воздух саблей.
— Вот шельма… — выдохнул дядька, вынужденный снова отходить
назад.