Он это понимал не хуже меня и даже
не обиделся.
Мой позывной — «Монгол».
Хотя из монгольского у меня по
большому счету только черные волосы и чуть раскосый разрез глаз —
зеленых, как у матери. Так что, когда люди, знавшие меня только по
позывному, встречались со мной в первый раз, нередко спрашивали —
почему вдруг «Монгол»?
Да просто так сложилось.
Позывной для проходчика — даже
больше, чем имя. Потому что во всех отчетах фигурирует именно он и
личный номер, который включал в себя сведения о номере группы, в
которой человек проходил подготовку, порядковый номер и класс.
Я — исследователь.
Есть еще силовики, которые способны
лбом прошибать стены без ущерба для здоровья. Они запросто могут
вырезать яйца бешеному дракону и выжить, а потом в лаборатории
узнать, что вообще-то те яйца, за которыми их посылали, следовало
искать в гнезде.
Третий, последний тип проходчиков —
ученые. Этих мы называли «снежинками». У них слабое тело, но
неплохие мозги. Ученые третьего класса — вообще разменная монета.
Их часто сажают на хвост прожжённым силовикам, но каждый второй не
возвращается из первой же экспедиции. Ценность представляют собой
только ученые первого класса — статус, до которого надо не только
дожить, но и мутировать определенным образом.
Потому что все проходчики —
генетические мутанты. Взаимодействие с точками пространственного
искривления меняет нас. После каждой экспедиции техногенетики и
синергеты берут у нас анализы всего, чего только можно, психиатры и
физиологи мучают тестами в поисках новых изменений.
Иногда эти самые изменения бывают
удачными и открывают новые возможности.
Но случаются и неудачи. Я
собственными глазами видел, как один из наших вывалился из колбы с
раздувшейся головой гидроцефала и дряблым старческим телом. Одежда
бросившегося ему навстречу дежурного вспыхнула, как факел. Следом
за ней загорелся ближайший стул.
Проходчик обрел способность к
неконтролируемому пирокинезу, но через неделю скончался от
стремительно прогрессирующей прогерии. Его тело буквально
развалилось от старости, хотя парню было всего двадцать восемь лет.
Вот такие генетические игры.
А еще иногда случается, что сознание
человека оказывается не в состоянии принять случившуюся мутацию.
Конечно, у нас есть целый штат прогнозистов, но все их расчеты
больше похожи на гадание, чем на науку. По факту же, шагая в тот
или иной рифт, мы зачастую понятия не имеем, что ждет нас по ту
сторону. Даже если это дальнейшая разработка уже описанного кем-то
мира. Ведь мало того, что у всех нас изначально разные параметры,
так еще и приобретенные в процессе работы мутации вступают в игру,
так что просчитать возможные последствия бывает просто невозможно.
Привнесенные изменения человеческая нервная система может или
принять, или мифологизировать. Например, начать ошибочно
распознавать как прикосновение горячего или холодного. Или
шевеление насекомых под кожей. Или даже как боль от ран, которых
нет. Это называется психо-соматическим конфликтом.