Дядя Митя усадил меня на колоду возле бани, а сам начал на
стоявшей рядом такой же щипать лучину. Махнув с десяток раз
топориком, снял фуражку, утёр пот носовым платком, повесил снятую
куртку на торчавший из бревенчатой стены гвоздь. И надел головной
убор обратно. Волосы у него были короткие, густые и совсем белые. А
гвоздь в стене был кованый, трёхгранный. Я такие только в
краеведческом музее видел.
– Воды набрать сможешь? – спросил он меня, выйдя из бани, откуда
уже тянуло дымком.
В руках лесника было два ведра, обычных, оцинкованных, но с
верёвочными дужками. Я молча взял их, кивнув и направившись к
торчащей вверх шее «журавля». Оказалось – ничего сложного, опустил
длинный, метра на три, шест вниз, поднял, перелил, повторил. Даже
не облился почти. Только голова закружилась сильнее.
– Умойся, полегчает, – раздалось из-за спины.
Я умылся, отойдя от колодезного сруба несколько шагов в сторону
забора-плетня. Тут были какие-то грядки. Я узнал лук и перец,
острый, красный, мелкими стручками. Он рос под какой-то колбой чуть
ли не в полметра высотой, покрытой изнутри испариной. И вправду
полегчало. Вода была ледяная, но как будто даже сладкая.
Я вернулся на ту же самую колоду. Алексеич сходил в дом,
возвратился с какими-то простынями и полотенцами на плече. В руках
держал запотевшую трёхлитровую банку с чем-то тёмным, похожим по
цвету на хороший чёрный кофе, и два гранёных стакана. Поставил
стекло на пень, где щипал лучину, а тряпки повесил на шнур,
тянувшийся от бани к странному овину. Или гумну. Наполнил осторожно
оба стакана и дал один мне. От поверхности отрывались крошечные
пузырьки, а в нос ударил добрый дух ржаных сухарей. Обоняние не
подвело – квас оказался высшего класса, в меру сладкий, в меру
кислый, и не в меру холодный. Но зашёл как родной.
– Ну, рассказывай, Змеев Ярослав, – вздохнул лесник, осушив свой
стакан. По стенке стекал мутноватый осадок оттенка кофе с
молоком.
– О чём? – на всякий случай уточнил я. Квас, казалось, шибанул
не только в нос.
– О том, с какой такой сильной радости ты взялся по соснам
лазить, – терпеливо ответил он.
В последнюю очередь я думал, что сегодня придётся с кем-нибудь
беседовать. Тем более об этом. Хотя, наверное, вряд ли подготовился
бы, даже если б знал. Вздохнул поглубже. Хлебнул ещё кваску, чуть
остудив сердце, что снова подпрыгнуло над ключицами. Нашарил
сигареты, прикурил. Дед молча ждал.