Митька кашлянул как бы невзначай. Я скосил взгляд, не прекращая
обстукивать подошвы о крыльцо. Простуду весеннюю словил или, может,
на что-то намекнуть хочет?
Митька судорожно сглотнул и стрельнул глазами куда-то вниз.
Продолжая строгать свой прутик. В лице не изменился, руки разве что
слегка задрожали. Я посмотрел туда же, куда и он. Ага… Из-под
крыльца торчит край смятой сигаретной пачки.
Засада, значит. Фрицы пожаловали? Курили-то на крыльце недешевые
“Уолдорф Асторию”. Такие курят или немецкие офицеры, или кто-то,
кто может себе позволить выложить три сотни рублей за пачку на
черном рынке.
Я невозмутимо поднялся по ступенькам крыльца и вошел в дом.
Тишина. Посуда на кухне не брякает, не слышно даже кумушек
сплетничающих. А так-то белый день вроде.
И дверь в комнату Лазаря Ивановича приоткрыта. Непорядок. Не
любит Часовщик незапертых дверей. Не стал подкрадываться. Вальяжно
шагая поскрипывающими штиблетами, прошелся по коридору. “Лили
Марлен” насвистывая. Толкнул дверь и остановился на пороге, быстро
оглядывая диспозицию.
Фрицев в комнате не оказалось. Да и вообще здесь находилось
всего двое. Не считая жильца. Неизвестный мне белобрысый громила,
который торчал в простенке между буфетом и кушеткой, держа меня на
мушке. И сидящий на кушетке щеголь в полувоенной одежде, начищенных
— уж не Рубином ли? — сапогах, с усиками, словно приклеенными к
верхней губе. Поручик Серебряков, легок на помине. Только что его
ведь вспоминал. Ну что ж, я не ошибся в своих предположениях.
Видать, в контрразведке у Врангеля или Колчака служил, гнида.
Лазаря Ивановича эти двое привязали к стулу. Он сидел с прямой
спиной и выкрученными руками. Из носа стекает подсохшая струйка
крови, на скуле наливается свежий кровоподтек.
Выдох-вдох, дядя Саша. Рано еще хвататься за заточку, все
покамест живы.
На лице Серебрякова промелькнуло сначала брезгливое
недовольство, потом он подозрительно прищурился.
– Ба, знакомые все лица! – нехорошо ощерившись, воскликнул он. –
Василий Порфиревич, какими судьбами?
— Нехорошо это, господин поручик, избивать пожилого человека, —
с укором произнес я.
В коридоре послышались тяжелые шаги. Еще один громила, значит.
Походку остальных жителей этого дома я уже знал.
— А какое нам с вами дело до этого плебея? — осведомился
белогвардеец. — Он пытался отрицать знакомство с вами. Пришлось
Юхану немного его поучить.