Я открыла от удивления рот и громко
квакнула.
– Раз такое дело, попарюсь, – сказал
голый царевич и повернулся ко мне передом, а к царю – задом. – Где,
Тьма подери, веник? Если умру в бане, стану банником и буду драть
Здебора.
Вот же олух!
– Я хорош собой, жаба? – игриво
спросил царевич и упер руки в боки, чтобы я в полной мере оценила
его преимущества, но царь Дробн опередил меня и набросился на сына,
едва не задев его покрытую шрамами спину.
Тупица!
Ты заразишься! Надень обноски и дуй
отсюда! Из-за тебя я стану одержимой жабой! Что мне тогда делать?
Кто догадается меня сжечь? Или заморозить? Вечность в желании убить
всех мух – вот что ты мне готовишь!
Я так долго и громко квакала, что
перетянула на себя внимание царя, который резко потерял интерес к
Хотену и теперь искал взглядом мое ведро.
О, черные боги!
Теперь он видит, и глаза у него такие
же голубые, как у царевича Здебора, а это значит, что его разум
скоро прояснится!
Старая ведьма была права. Пожалуй, не
стоит недооценивать некоторых смертных.
Не сдержавшись, я квакнула, и царь
бросился на меня.
Столб с треском рухнул, проделав дыру
в потолке, через которую пахнуло холодом, свежестью и тьмой.
Уже закат!
Голый царевич схватил доску и швырнул
под ноги царю, и тот, полетев кубарем, упал навзничь.
Жар начал покидать баню, а разум –
царя Дробна, который снова заревел и выгнулся дугой, как
падучий.
И тут в бревно вонзилась огненная
стрела.
Хотен схватил ведро, достал меня и
окатил водой стену. На миг огонь погас, но только для того, чтобы
вспыхнуть еще сильнее.
Больше десятка стрел одновременно
вонзились в баню. Затрещал огонь, повалил дым. Пламя окутало нас,
словно кокон.
Теперь нам точно конец.
Вдруг в ногу царевича вцепилась
окровавленная мужская рука.
– Сы-н, во-ды, – прохрипел царь Дробн
и, закатив глаза, потерял сознание.
В спальне царил полумрак.
Возле постели на жертвенниках горела
еда богини Живаны, которая, по-видимому, питалась яблоками, зерном
и сыром.
Неудивительно, что Тарнхолме бардак.
Я бы тоже игнорировала такое подношение.
Богам нужна кровь. И зрелища.
И Царь Дробн теперь понимает в этом
толк – после трапезы, состоящей из куска сырого мяса и кубка свежей
крови, он потребовал к себе на разговор сыновей.
Выглядеть он стал лучше, хоть лекари
и забинтовали его, как покойника.