Мне тоже было интересно узнать,
откуда он взялся в моем лесу? Когда я была великой и могущественной
черной жрицей, всех проходимцев скармливали рептилиям по моему
приказу!
Я надула пузырь, чтобы грозно
квакнуть, как вдруг осознала, что сквозь крону почерневших дубов
пробивается солнечный свет, а я до сих пор сижу на каменном круге в
теле этой проклятой лягушки, вместо того, чтобы парить в сумраке
подземной гробницы.
Неужели я свободна?
Я осторожно отпрыгнула в сторону,
потом сделала еще три прыжка и замерла, прислушиваясь к своим
ощущениям.
Ничего.
Я больше не чувствую свое тело,
словно оно по-настоящему умерло, но почему я тогда до сих пор
здесь, в теле этой мерзкой жабы? Где же мой торжественный переход в
мир богов?
– Иди сюда, – вдруг ласково произнес
немытый мужлан и ловко поймал меня, ткнув в мое брюхо лезвием
складного ножа. – Пора нам с тобой искупаться. Я нырну в озеро, а
ты – в суп. Яда в тебе больше нет, а вот мякоти – достаточно, чтобы
поддержать мои силы до обеда.
О, нет!
Да у меня одна кожа да кости!
Накопай червей или разори муравейник, дикарь!
Я, конечно, хотела совершить великий
переход, но не так. Быть заживо сваренной, а потом съеденной – это
еще хуже, чем быть навеки заточенной в гробнице.
Тем временем бродяга уже поднес меня
к бурлящему закопченному котелку, в котором плавала какие-то ветки
и зеленые клубни.
Я изо всех сил вцепилась в его руку,
стараясь выделить столько липкого яда, сколько смогу, но мое брюхо
давно переварило мух, поэтому я сделала то, что делают все девицы,
оказавшиеся в беде – позвала на помощь.
«О, Великий Отец Тьмы, Чернобог! Не
дай мне умереть так позорно! Я была самой сильной и могущественной
черной жрицей, залившей кровью храмы твои и погубившей тысячи
врагов твоих! Останови его! Я тебе еще пригожусь!» – произнесла я
пылкой скороговоркой, квакая, словно безумная, пока бродяга, грязно
ругаясь, пытался отодрать меня от своей ладони, чтобы запихнуть в
котел.
Наверное, моя лягушачья молитва была
услышана, потому что немытый вдруг оставил меня в покое и замер, к
чему-то настороженно прислушиваясь, затем ударом ноги отправил
котелок в болото, в бешеной пляске затоптал угли и нырнул в густой
куст осоки, прикрывшись корягой.
***
Моя лягушачья жизнь была спасена, но
я затаила обиду и месть, поэтому несмотря на нестерпимое
отвращение, которое питала к дикарю, запрыгнула к нему на живот и
возбужденно заквакала, словно у моего сосуда начался период
спаривания и я вот-вот отложу икру.