На моей лапе вспучилась кровавая
горошинка.
О, черные боги. Только не это.
– Так это ты, наверное, порчу и
поставила? – с ухмылкой спросил вонючий царевич, пронзив лицо
старухи убийственным взглядом.
– Зачем же такой ингредиент на
глупости тратить?
– Тогда сними ее!
– Не я ставила, не мне и снимать.
– Я заплачу.
– Я сама заплачу, чтобы узнать, кто
это сделал. Это очень древнее и сильное колдовство. Люди так уже не
умеют, – со вздохом ответила Шемаха и задумалась.
Конечно, не умеют!
Ни одно ведьме не под силу
заколдовать меня даже в теле лягушки! Эти чары наложил на меня
Чернобог, и только он может их снять!
Проклятие.
– Квакни один раз, если ты слуга
ведьмы, – вдруг пробормотала старуха, и я молча выпучила на нее
глаза, хотя мне было что ей сказать о своем высоком статусе.
– Квакни два раза, если считаешь меня
красавчиком, – передразнил Шемаху беглый царевич.
Каменный круг, конечно, не порча, но
свою гиблую роль сыграл – теперь я связана не со своим телом в
гробнице, а с этим идиотом.
– Квакни три раза, если обладаешь
человеческим разумом, – прошепелявила старая женщина, и я послушно
три раза квакнула, хотя разум у меня определенно божественного
происхождения.
– Вот видишь, сынок, это мудрая
лягушка, колдовством наделенная.
– Да ты с ума сошла, старая! Это
просто совпадение! – воскликнул оборванец и раздраженно прикусил
губу.
– Тогда квакни тринадцать раз, если
понимаешь мою речь, – сказала мне Шемаха, и в гробовой тишине я
тринадцать раз квакнула:
– Как. Же. Меня. Достало. Быть.
Лягушкой. Любой. Ценой. Я. Разорву. Эту. Связь. Клянусь.
– Бродягам нельзя, – прогрохотал здоровый охранник и схватил
царевича-оборванца за грязный рукав куртки, перекрыв вход в
приземистую деревянную нору, над которой висел кусок облупившейся
таблички «Корчма Боли».
О, черные боги!
Что еще за корчма боли? Здесь пытают гостей? Еда настолько
отвратительна, что лучше умереть от голода?
– «Болиголов», – вдруг с ухмылкой пробормотал оборванец, словно
прочитал мои мысли. – Местечко для воров и убийц, где отравлено
все: хлеб, вино, мясо и даже бумага в нужнике. Понятно, жаба?
Квакни, что поняла.
Когда беглый царевич выкупил меня у Шемахи, пригрозив ее сжечь,
если она не найдет способ разорвать со мной связь, то стал крайне
общительным, но я упорно молчу, ведь не разговариваю с
животными.