– Ты смеешь перечить мне, человек? – опускает подбородок Сидд. –
Очень кстати.
Двуликий выпускает меня и делает длинный стремительный шаг
вперёд. Его правая рука выполняет росчерк по диагонали снизу вверх
и вместе с этим движением в воздухе повисают блестящие алые
капли.
Я ничего не успеваю понять, пока не слышу хрип, а после вижу,
как монах, которого Сидд закрыл сейчас своим телом, падает на серый
каменный пол, а из-под его балахона появляется тёмная лужа.
Воины за моей спиной одобрительно восклицают, кивают и улыбаются
друг другу. В голове бьётся огромная пугающая мысль, но у меня
никак не выходит её сформулировать. С этим мне «помогает»
обернувшийся Сидд:
– Видишь, что случается, когда ты не слушаешься, девка?
Хрип стихает. Единственные, кто решаются звучать сейчас, – Дом
Кровавой Луны. Монахи замирают у стен молчаливыми тенями. Не думаю,
что кто-то из них ожидал, что сегодня придётся готовить к
погребению одного из своих, но, без сомнения, они окажут этому
несчастному необходимые почести.
Мысль, наконец пробивается в голову. Это всё из-за меня. Мой
крик вынудил этого монаха выйти вперёд и возразить Сидду. Он не
стал сопротивляться собственным убеждениям даже зная, что не
справится с двуликими. Почему он это сделал?
Почему я это сделала? Ведь я тоже знала, что всё
бессмысленно.
– А я говорил тебе, девка, – Сидд подхватывает монаха за грудки
и тащит к алтарю в дальней части храма. – Начнёшь говорить о других
мужчинах, готовься к наказанию. Думала, я уже забыл? Это будет
второе.
Меня снова толкают, и я случайно задеваю краем сапога тёмное
пятно на камне. Следующий мой шаг оставляет красный отпечаток рядом
с линией, похожей на размазанное пятно краски. Другие двуликие идут
прямо по нему, так что мы оставляем после себя кровавую
тропинку.
По щекам непрерывно текут слёзы. Я не могу издать ни звука,
мысли тяжёлые и неповоротливые.
Из-за меня… он умер из-за меня.
Сидд… этот чудовище швыряет тело на алтарь и вскидывает руки к
двум каменным колоннам, испещрённым рунами и трещинами. И те и
другие немедленно начинают светиться изнутри красным, а после между
ними будто растягивается полупрозрачная ткань, которую покачивает
ветер. Сидд оборачивается, дожидается, когда я подойду и, снова
схватив меня за шкирку, тащит за собой.
К этому времени нас успевают обогнать несколько воинов. Когда
первый из них шагает в красную переливающуюся пелену, его силуэт
исчезает. Это могло бы удивить меня, если бы я не оглядывалась на
мертвеца, лежащего на камне, раскинув руки в стороны. С пальцев на
каменный пол оглушительно громко капает кровь.