– Пойдём выпьем чаю с мёдом, – поднимаю сестру на руки и иду к
выходу.
Чай… Неужели чашка, которую принесла мне Кейда, лопнула не
случайно? Это был какой-то знак?
– А как же папа? – спрашивает Вики.
– Он уже никуда не денется, – ни голосом, ни чувствами не выдаю
боли ради сестры. – Сперва позабочусь о тебе, потом пойду поговорю
со жрецами о погребении.
М-да. Сейчас неподходящее время, чтобы приводить в дом жену, но
мне лучше сделать это как можно скорее. Не хочу, чтобы Вики
беспокоилась, что потеряет и отца, и брата по одной причине. В то
же время я не хочу, чтобы моя невеста появилась в разгар траура,
это не её горе, ей незачем нести этот груз с нами.
В любом случае сперва нужно в храм Лунобога. Крылья разомну,
может, и в голове немного прояснится?
Переход даётся куда сложнее, чем я предполагаю. Я падаю в
обморок и прихожу в себя только на следующий день, когда вокруг
меня поднимается такой шум, что, кажется, голова вот-вот
взорвётся.
– Вставай, невестушка! Пора-пора омываться!
Что? Какая ещё невестушка?
Приоткрываю опухшие глаза и не сразу понимаю, где нахожусь.
Комната незнакомая, куда беднее, чем моя. И гобелена, за которым я
прячу письма Вала, над кроватью не висит.
Точно… Сидд. Дядя меня продал. Это всё же не кошмар.
– Вставай-вставай! – галдят незнакомые женщины и стаскивают меня
с постели.
С удивлением обнаруживаю, что никакой одежды на мне нет, и живот
сводит от страха. Надеюсь, это не Сидд заволок меня в комнату и…
раздел?
– Постойте, – я пытаюсь сопротивляться. – Я здесь против воли,
помогите мне, прошу! У меня есть жених, его зовут Валфрик! Умоляю,
отправьте ему весточку, он щедро наградит вас!
– Нет у тебя больше женихов, – женщина, стоявшая всё это время в
стороне. Остальные тут же смолкают, похоже, она старшая. – Ты
теперь принадлежишь моему сыну. Так что пасть захлопнуть и не
вякать, если тебе жизнь дорога. А я, поверь, щадить тебя второй раз
не стану.
Я тут же замолкаю. Память немедленно подкидывает воспоминание об
убитом ни за что монахе в храме Лунобога.
– Подготовьте ей платье и принесите косметику и украшения. Мои
личные, – повелевает мать Сидд.
В комнате становится спокойнее.
– Эйна, пойди и вымой её, не хочу, чтобы рядом с моим сыном была
какая-то доярка.
Ко мне подходит высокая очень худая девушка в сером шерстяном
платье и, схватив за руку, заводит за ширму, где обнаруживается
умывальник и кадка с ковшиком.