Даже просто выйти из дворца я отныне не могу. Мне нужна свита.
Но сначала меня необходимо причесать и одеть. Нарядить, как куклу,
накрасить. А вдруг по дороге мне встретится император? Его пути с
простыми наложницами пересекаются крайне редко, но в моем случае он
вечером все одно придет к себе домой. Где временно живу я. И мы
поужинаем вместе. На кой-мне сейчас-то наряжаться? Но —
положено!
Вокруг меня суетятся служанки, и это начинает бесить. Настроение
у меня похоронное, я еще не решила: жить или умереть? На кухню мне
следует сейчас отправиться или к Благородной супруге Гао? В каждой
исторической дораме есть своя благородная супруга Гао, злодейка.
Которая борется за внимание императора и безжалостно убирает
конкуренток. Мне стоит лишь сказать:
— К Благородной супруге Гао!
И считай, я подписала смертный приговор. У госпожи Гао лучший в
Запретном городе яд. Самый качественный. Моя смерть будет скорой и
безболезненной.
И не надо ждать, когда умрет император, и меня внесут в список
обязательных декораций его гробницы. Я где-то читала, что некоторых
наложниц хоронили заживо! Стоя!!! Дикость просто! Кошмар! Поэтому
смерть от яда и немедленно кажется мне выходом из ситуации.
Наконец, мне дозволяют выйти из дворца. Хорошо хоть, я
простолюдинка. Рабочая лошадь. И мне не бинтовали с детства ноги,
как девушкам-дворянкам, чтобы ступня была крохотной, словно у
ребенка. Это же варварство!
Ножки у меня маленькие, ступни изящные, но служанки, обувая
меня, все равно сокрушаются:
— Госпожа, вы же ничего не делали со своими ногами! И как теперь
это исправить?!
— Никак, — отвечаю я.
— Но это же уродство! — они с осуждением смотрят на мои
изумительные ножки.
Из исторических мемуаров я также знаю, что некоторые наложницы
доводили себя до того этим фиксированием ступней бинтами, что в
итоге вообще не могли ходить. И девушек вносили в спальню
императора на руках. Мне этого не надо.
Говорят, что походка у наложницы должна быть волнующая, словно
цветок лотоса колышется в воде. Красавица обязана казаться
невесомой, и для этого всячески над собой издеваться. А я на взгляд
дворцовых служанок — деревенщина. Мне только ведра с водой таскать,
а не высоченную прическу-торт наложницы на своей голове. Я
инородное тело в этом организме роскошного дворца, меня лишь чудом
занесло почти на самую вершину местной иерархии. И все уверены, что
я вот-вот оттуда рухну.