— Поутру облаву устроим, — обвёл мрачным взглядом столпившийся
люд лорд острова. — Сбежавший шельмец уж больно ловок в сабельном
бою — всем зарядить мушкеты и ружья. Горемыке собрать свою десятку
и дежурить у пирса. Все лодки на берег и сковать цепью. Вёсла
запереть в сарае. Десятку Бедолаги — занять таверну. Всё, на
сегодня гулянка окончилась! Остальным запереться по домам и ночью
носа на двор не показывать. Фернанд, возглавь молодняк, трупы
отнесите в погреб, на ледник.
— А с чужаком–то, что делать? — недовольно покосился на
безжизненно замершего паренька с обильно залитым кровью лицом и
шеей.
— Во двор, в подсобку, снесите. Одёжка на слуге дорогая, с
барского плеча. — Билл туфлей брезгливо отпихнул испачканного
кровью шипящего кота, что теребил коготками камзол на груди
покойника. — Дырок, вроде, нет. Пусть Марта аккуратно снимет и
отстирает.
— А дохляка, за чей счёт пастор отпевать будет? — не унимался
местный завхоз.
— Фернанд, мне на острове бродячие призраки не нужны. Вещички
чужаков продадим, вот и будет на что упокоить душу молитвой. Уж
давно бы пора своего пастора завести, да с вас, скряг, медяка на
часовню не соберёшь, — обвинил скупой лорд, в собственном грехе,
очень ненабожных местных людишек.
Приблудный кот, жалобно мяуча, бежал следом за странно так
быстро одеревеневшем телом слуги заморского господина. Волочить
труп по пыли не стали, костюмчик портить жалко. Когда тело с глухим
стуком грохнули об пол подсобки, бешеный кот чуть не покусал
носильщиков, еле ноги унесли бедалаги.
Добропорядочная Марта перекрестилась и, как её учила родная
бабка–знахарка, поднесла к губам покойного посеребрённое зеркальце,
подарок заезжего ухажёра…
Задумалась. Потёрла зеркальце о белый передник на груди. Снова
поднесла к залитым кровью губам…
Ойкнула, натолкнувшись на пустой взгляд остекленевшего
глаза.
Опять протёрла запотевшее зеркальце. Преодолев страх, поднесла
его к покойнику. Удивлённо села на попу. Сама подышала на
чудо–зеркальце — метод, определённо, работал.
Марта вынула заколку из волос и осторожно кольнула мертвяка в
руку. Ощущение, будто тычешь в деревянный манекен. Никакой видимой
реакции, но крошечная капелька крови выступила.
— Так ты живой или нет?
Кухарка поднялась с пола, плеснула в тазик воды, бережно провела
мокрой тряпицей по окровавленному лицу. Кровь из рваной раны над
правой бровью уже не сочилась. Под подбородком нашлась глубокая
царапина, но тоже не кровоточила. А вот затёкший кровью открытый
глаз пришлось обмывать водой очень осторожно. Хотя веко даже
пальцами не закрывалось, словно окаменело. Да и вся застывшая
фигура не гнулась. Вроде бы, давно окоченевший труп, но
удивительное дело — всё ещё слегка тёплый.