Гриня перехватил мой взгляд и пояснил:
– Дикарь, запомни, на случай, если выживешь. Не всякую еду можно
есть. Миров много. Биохимия может отличаться. Одна еда смертельно
ядовита, другая безопасна, но почти не усваивается: можно много и
вкусно поесть, но продукты не расщепляются нашими ферментами и
плохо усваиваются организмом.
Я поджал губы и со вздохом отправил в рот очередную ложку с
пищевой массой. А Гриня выждал паузу и продолжил:
– Весь персонал цитадели подобран по совместимости в еде. Это
облегчает логистику.
Доев, я встал и поглядел, куда можно убрать посуду. Притом что
Карсик, который уже доужинал, оставил посуду на столе.
– Куда её?
– Куда хочешь, хоть на пол. Столовая, кроме продуктового модуля
– одноразовая. Мы уйдём, она закроется, полностью уничтожится и
распечатается заново в стерильном виде. Туалет и душ тоже
одноразовые.
Я почесал в затылке. Радикальное, конечно, решение, но это
другой уровень технологий. Могут себе позволить.
– Я пойду?
– Иди. Отдохни немного. Я подготовлю набор заданий
потруднее.
За окном коморки совсем стемнело, а через щели по периметру
стекла дул прохладный ночной воздух, омытый дождём. Вечером ливень
хлестал такой, что света белого не видно, и молнии мелькали, как
светомузыка в безумном клубе «Мечта эпилептика». Сейчас же шторм
затих, и в разрывах быстро бегущих туч виднелись две небольшие
луны. Они казались меньше земной почти четверо.
Я стоял у стены, оперевшись вытянутыми руками и наклонив голову.
На душе было муторно и тяжко, в общем, хреново. Сердце билось
ровно, а мысли бежали вперёд паровоза, как шальные, но всё, хоть
тресни, сводилось к одному: никак не получается иначе, чем играть
по их правилам.
А ведь дома наверняка уже объявили пропавшим без вести со всеми
вытекающими. Мама плачет, поди.
– Сука-а-а-а! – заорал я во весь голос, выплёскивая
накопившееся, и несколько раз ударил кулаком по стене, несмотря на
боль. Но боль отрезвляет, вот и сейчас я набрал в лёгкие побольше
воздуха, медленно выдохнул, повернулся и глянул исподлобья на
кровать.
Когда пришёл с квалификационного зачёта, на кровати обнаружился
неплохой матрас с непонятной маркировкой, белая подушка и простыня.
Подушка была непривычная, сделанная в форме длинного мягкого
валика, но по-своему удобная, и к ней надо просто привыкнуть. В
ногах лежал свёрток с тонким одеялом. Поверх одеяла в вакуумном
пакете красовалась новая форма, почему-то белого, как медицинский
халат, цвета. И даже обувь, представляющая собой помесь из ботинок
с высоким берцем и кроссовок, тоже была в плёнке. Эдакие кроссовки
с высоким голенищем и без шнурков. И тоже белые.