Часто это даже шло на пользу, к такому вот полицейскому
чиновнику отчего-то были больше расположены простые граждане — он
казался более близким, «своим». Но порой это оказывалось совсем не
к месту — в таких заведениях, как «Пивато».
— Садитесь, Константин Дмитриевич, составьте компанию. — Когда
Хмарин назвался, Миронов привстал на месте, чтобы пожать руку, и
приглашение сопроводил широким жестом. — Подай ещё приборы, — велел
официанту. — Угощаю. Я ж с пониманием. Служба-то собачья!
— Да нет, спасибо. Я сыт. Кофе можно.
— Ну воля ваша. Я тогда тоже повременю, — отложил он приборы. —
И чем я сыскной полиции-то понадобился? Нешто на моём грузовике
кого сбили? — пошутил он и удивлённо нахмурился: — Правда, что
ли?
— Нет, — справился с чувствами Константин, заставил себя разжать
челюсти и не цедить сквозь зубы на незнакомого человека, да ещё на
ровном, с его точки зрения, месте. — Нет, вопрос касается
Ладожского Евгения. Знаком вам такой?
— А как же не знаком! — охотно подтвердил Миронов. — Занятный
малый. Болтает хорошо, никакой театр не нужен.
— О чём болтает? — Хмарин положил руки на стол и переплёл пальцы
— чтобы суметь их расслабить.
— Честно? Да пёс его знает! — хохотнул Миронов. — Я ж этих
философиев с роду никогда не читал, три класса приходской школы в
Весьегонском уезде Тверской губернии — считай, всё образование. А
он то про науку чего-нибудь умное ввернёт, то про древних греков,
как они понт Эксейский бороздили.
— Эвксинский? — вырвалось у Константина.
— Правда, что ли? — не обиделся собеседник. — Тьфу ты, бесов
язык. Так чего Женька натворил такое?
— Наоборот. Его убили, — не стал юлить Хмарин. Собеседник
излишней трепетностью души явно не отличался, Ладожский ему — не
родня и не близкий друг, вряд ли такая новость шокирует и лишит
аппетита.
— М-да, — крякнул Миронов и слегка помрачнел. — Упокой, Господи,
его душу! — Он размашисто перекрестился, поцеловал нательный крест.
— Кто ж его?
— Выясняем, — дежурно отмахнулся Константин. — Как вы думаете,
мог он натворить что-нибудь такое, за что его убили?
— Этот? Да как-то о мёртвых нехорошо такое говорить…
— А вы говорите не «такое», а правду. За что-то же его
прикончили! Уж всяко не за то, что человек был хороший.
— Тоже верно, — сдался Миронов. — Деньги он любил и жить не по
средствам, вот что, а это к хорошему не приводит.