- Р-работаю н-на в-вас! – с третьей
попытки выговорила я.
- Р-работает она! – передразнил меня
хозяин. – Что толку с твоей работы? За рассыпанный горох прибавляю
три серебряных монеты к твоему долгу. Так что иди и будь ласковой с
господином!
- Н-не з-заставите, - я прижалась
спиной к стене и выставила перед собой нож.
- Что происходит? – в кухню зашла
жена хозяина, волоча жбан с сывороткой, которую вытащила из
погреба. – Что тут за крики? Постояльцев распугаете.
- Вот, полюбуйся на эту гадину! –
пожаловался ей Торстен. – Опять за нож схватилась! А гость
предлагает золотой!
- Целый золотой? – хозяйка
призадумалась, и стало понятно, то что, чего я боялась, сегодня и
случилось. – Послушай, милочка, - начала хозяйка Бергит, и это
точно не сулило мне ничего хорошего, - рано или поздно все девицы
становятся женщинами. Так лучше сделать это не даром, где-нибудь на
сеновале, а за хорошую плату с уважаемым господином.
- От-т-т… - я попыталась произнести
«откуда знаете, что он уважаемый», но бросила это гиблое дело с
третьей попытки.
Когда я волновалась, заикание
становилось особенно сильным. Язык не слушался, хоть ты его пальцем
подталкивай.
- К тому же, мы не знаем – может, ты
уже и не девица давно, - продолжала хозяйка. – Что тебе там
сберегать? Серебряная промежность у тебя, что ли? А долг сам себя
не заплатит. Что ты упрямишься? Не принцесса ведь.
Она говорила всё правильно. И
хозяйские «дочки» говорили то же самое. Но… но я не могла.
Чувствовала, что не могу. Всё моё существо противилось этому. Да,
тот, который согласился заплатить золотой за одну ночь с девкой из
трактира – он, наверное, добрый, нежадный. В такого надо бы
вцепиться двумя руками.
Особенно Выдре – которая ничего не
помнит, у которой нет родных, и которая полностью зависит от своего
хозяина.
Но во мне всё переворачивалось,
стоило лишь представить, как этот, за столом, потянет ко мне руки,
как уведёт в комнату… Будто я не видела, что постояльцы вытворяют с
«дочками» хозяина! И даже те, кто, якобы, «добр». К доброте это не
имеет никакого отношения. Это скотское сношение, насыщение мужской
страсти. И о женщине там думают в самую последнюю очередь. Если,
вообще думают.
Только на моём запястье был браслет,
замкнутый замочком. А ключ находился у Толстого Торстена. И пока у
меня на руке это «украшение», никто не продаст мне хлеба, не пустит
в свой кровь и сразу же донесёт властям, что объявилась беглая
рабыня. Что бывает с беглыми рабами? Если их ловят после первого
побега, то подрезают уши. Если после второго – вырвут ноздри или
попросту отрежут нос. Ну а после третьего на усмотрение хозяина
могут отрубить руку или отправить в тюрьму или на королевские
галеры. Женщине и там и там придётся несладко – таверна папаши
Торстена покажется раем.