— Утомили вы меня, господин Шабарин. Не припомню дворянина,
который бы с этаким усердием вел торг. Обычное дело для дворян —
соглашаться на первой, ну пусть, на второй цене, — говорила
Тяпкина, тяжело дыша, словно стометровку пробежала.
Хотелось её спросить, а не придёт ли муж её потом с Мишкой под
мышкой и с топориком в кармане? Что-то сильно много воли у Олимпии
в назначении и снижении доли за реализацию товара. Впрочем, нам ли
бояться всяких там прыщавых Мишек с топориками.
— Теперь вас устраивают договоренности? — деловитым тоном
спросила купчиха Тяпкина, когда привела свое дыхание в норму.
— Вот бумага, прошу вас, — я подал листы купчихе. — Я посчитал
по самым низким ценам стоимость всех аксессуаров…
— Простите, сударь, что вы сказали? Ак-сиси-ары? — дамочка
смущённо посмотрела в своё декольте, к слову, неглубокое, и не так
чтобы оно скрывало нечто особо выдающееся.
— Мадам Тяпкина… Ак-сиси-ары. Сие слово заморское, означающее
некие вещицы, что не являются одеждой, но украшают женщину, —
стараясь не засмеяться, сказал я
— Что, к примеру? — спросила купчиха.
Открыв один из сундуков, или, скорее, ящиков, расписанных
замысловатыми узорами, я достал оттуда футлярчик, из которого
торчали кончики веера.
— Аксессуары, замечу, требуют иной оценки и договоренностей.
Я стал доставать из футляра веер, и что-то упало на столешницу,
звонко зазвенело, блеснуло и покатилось по полу.
Тяпкина моментально рванула к блестяшке, не дала той закатиться
за половицу. Она лихо подхватила, как оказалось, колечко и поднесла
к своим глазам. Очи Тяпкиной стали колючими, она смотрела то на
кольцо, то на меня, вновь на кольцо, нахмурив к тому же брови.
Застыла, что-то там себе подумала или вспомнила, и опять окатила
меня гневным взглядом.
— Мишка! — Тяпкина заорала, как оглашенная.
В зале магазина быстро материализовался державший в руках топор
парень, или, скорее, молодой мужчина. Рыжий, с множеством прыщей и
веснушек, он хмурил брови и всем своим видом показывал, что готов к
действиям.
— Сударь, откуда у вас эта вещичка? — строгим тоном, будто
заправский следователь, спросила купчиха.
Я не спешил отвечать. Понятно, что здесь что-то неладно. И это
неладное заключается в колечке.
— А вы считаете себя вправе задавать мне вопросы и в чем-то
сомневаться? — тянул я время, прикидывая модель поведения.