Дипломная работа книга II - страница 2

Шрифт
Интервал


В сенях тяжело затопали. Подьячий бросился прятать испорченную бумагу, но это был вовсе не дьяк Никифор Егорыч. В избу, сопя и покашливая, вошёл Верхотурский кат Щука Иванович, по прозвищу “Поцелуй”. В красной рубахе на выпуск, борода до пояса, могучий и потный. Он устало присел у входа на лавку для ожидальщиков, чем привёл Истому в совершеннейшее изумление.

— Что случилось, батюшка? Да на тебе же лица нет! — ахнул он, всплеснув тощими, как плети, руками.

— Жарко. Устал. Обидели.

Щука Иванович всегда разговаривал отрывисто и за раз больше одной фразы не говорил. Подьячий заглянул ему в глаза и метнулся к открытому окошку.

— Прошка! Прошка, квасу с ледника! Да живой ногой, нето за виски оттаскаю!

Крикнул, а сам смятую бумажицу да за створкой в щели и спрятал. Про собственную беду забывать не след. Спрятал и обернулся, заискивающе улыбаясь.

— Да кто же тебя батюшка-то обидел? Кто осмелился?

— Тати. Инквизитором…Облаяли. Всю. Жизнь. Верой. Правдой. Обидно. Запороть бы их? А? Насмерть?

Истома непонимающе заморгал. Какие тати? Колодники? Разбойные людишки села Синцово? Дак, они таких слов сроду не знают. Инквизитор, надо же!

Он воздел глаза к закопчённому потолку, пытаясь вспомнить, кто же это у ката сегодня в пытошной? С утра вроде, только…

— Валерка и Дениска Безродные?

— Они. Довели. Валерка, особенно.

И тут кат зарыдал, закрывая со стыда лицо большими ладонями. Подьячему стало ясно - случилось непоправимое. Чтобы Щука-то, да Иванович…Он на похоронах своего деда не плакал. Деток раскольничьих порол, троих насмерть и только перекрестился, девок запытал без счёта, а тут…Да и кто его посмел обидеть? Эти двое, в колодках. Может, Слово и дело государево? Надобно расспросить.

В избу вбежал Прошка, босоногий мальчишка лет десяти стриженный под горшок. Он был одет в льняные портки и рубаху, а к груди прижимал тяжёлую крынку опасаясь расплескать её ненароком. Истома испугался ещё сильнее и лично вытолкал байстрюка взашей. Не хватало ещё, чтобы тот увидел катовы слёзы. В сенях Прошка схлопотал затрещину, а затем подьячий ласково спросил его — не видел ли он, порождение Ехидны, сейчас, чего лишнего?

— Как же, видел, у вас, батюшка Щука Иванович…— начал было отвечать Прошка и за то заработал вторую затрещину. После чего, всё тем же ласковым голосом Истома повторил свой вопрос.