В сумерках отановились, выбрали широкую поляну между Волховом и
лесом. Подростки принялись рубить опорные шесты для шатров, лапник
на подстилки, дрова, причем Вздора и Велерада махали топорами так,
что племянники не могли за ними угнаться. Поставили шатры, из тех,
что Домагость использовал во время торговых поездок. Челядинки,
взяв ведра, полезли, охая, с высокого берега вниз за водой. Вскоре
запылал костер, и все свободные от насущных забот ладожане жались к
нему: холод весенней ночи пробирал до костей, несмотря на теплые
овчинные кожухи. В котле сварили кашу, в которую бросили немного
копченого мяса, и старшая Хотонегова невестка, Прилепа, морщась от
дыма, черпаком на длинной ручке разложила варево по
мискам.
— Лучше у костра ложитесь, замерзнете в шатрах! — уговаривал
женщин Войнята.
— Я буду у костра! — тут же согласился Витошка.
— И я! — вслед за ним закричала Велеська.
Дивляна и Яромила все-таки легли в шатре: какая-никакая, а
крыша. Хвалинка устроилась между ними, на самом теплом месте, и все
причитала шепотом: а ну как в это самое время ее муж, может быть,
сражается с русью и его убива-а-а-ю-у-ут! Дивляна тоже долго не
спала, ворочалась на жесткой кошме, пытаясь найти положение, чтобы
ничего не давило в бок. В сумерках шатер поставили так неудачно,
что ноги у них оказались выше головы: заснуть не получалось, пока
Дивляна наконец не переворошила на ощупь пожитки, сделав изголовье
повыше. На душе у нее тоже было смутно. Что там сейчас, в Ладоге?
Как отец с дружиной, как мать и Никаня?
— Небось уже родился кто-то, — шепнула Яромила, и Дивляна
отметила про себя, что они с сестрой опять думают про одно и
то же. — Хоть знать бы, мальчик или девочка.
— А если девочка, то как назовут, как ты думаешь?
— Радогневой назовут, что тут думать? Это же будет первая
девочка, что у нас в доме родится, с тех пор как бабка померла.
— А если мальчик?
— Может, Добромер… Или Благолюб, если считать, кто последним
помер. Не знаю, там как отец решит.
Перебирая имена дедов и прадедов, которых только что поминали на
Родонице, Дивляна задремала, но по-настоящему поспать не удалось.
От ночного холода лицо леденело, и приходилось натягивать на голову
кожух. Едва увидев, что за пологом шатра забрезжило, и услышав, как
кто-то возле костра стучит топором по дереву, Дивляна тут же
завозилась, выбираясь из-под одеял и овчин: казалось, что на свету
теплее!