— Вот с этим. — Велем показал на меч у пояса варяга. — Говорят,
этим ключом все двери отпираются.
Он хотел спросить, откуда привезли этих странных женщин, но мать
позвала его, и пришлось спешить на зов.
Ко сырой земле, к зелену лужку,
Да ко цветику ко лазореву!
— доносилось до костра.
Забот Домагостевым домочадцам хватало: приехавших надо было
разместить, перенести товар, устроить под крышей то, что боится
дождя, приготовить на всех еду. На костре возле двора челядины Грач
и Ворон опаливали свиную тушу — несло горелой щетиной. Пробежала
Дивляна с лукошком яиц; увидев Яромилу с ведерком молока, Велем
взял у сестры ношу и глазами спросил, куда нести.
Вы цветочки ли, мои цветики,
Цветы алые, лазоревые,
Вы голубые, бело-розовые!
— пел Велем, проходя мимо берега. От костра уже несло запахом
вареной рыбы.
Да вы души ли красны девушки,
Да вы ступайте во зеленый лес гулять,
Да вы поймайте белу рыбу да на воде,
— Эй! Бьела риба! — весело окликнул его кто-то.
Велем обернулся. Его звал второй варяг, который вместе с Фасти
присматривал за пленницами. В руке он держал старую деревянную
ложку — потемневшую, обгрызенную, да еще и треснувшую по всей длине
— и при этом смотрел на ложку, висевшую на поясе у Велема —
новенькую, из липового дерева, промасленную льняным маслом,
приятного золотистого цвета. Тот сам ее вырезал на днях — руки у
него с детства росли как надо — и украсил черенок узором-плетенкой.
Варяг улыбнулся и жестом показал, что хотел бы эту ложку получить.
Видимо, он был здесь в первый раз и сомневался, что его
поймут.
Кивнув, Велем спросил по-варяжски:
— Что дашь?
Он думал, что ему предложат какую-нибудь ерунду: пуговицу или
гребешок подешевле, да и то только потому, что обед уже готов, а
хлебать нечем. Ладожским девушкам он резал ложечки за поцелуй — а
что еще она стоит, ложка-то? Но с варягом он целоваться не станет,
как ни проси! Подумав об этом, Велем ухмыльнулся. Варяг похлопал
себя по поясу и бокам, отыскивая, что бы предложить в обмен, а
Фасти вдруг потянул его за рукав и показал куда-то вправо от
костра.
— Вот, если хочешь, ее возьми. Насовсем возьми. Выходишь — будет
твоя.
В стороне от костра прямо на земле лежала одна из молодых
пленниц. Еще две сидели рядом, сжав пальцы, и шептали что-то, не
поднимая глаз, а третья,молоденькая, держала ее за руку, свободной
ладошкой утирая слезы. Лежащая была неподвижна и вообще не слишком
походила на живую. Велем подошел поближе, пригляделся. Вроде бы еще
молодая… во всяком случае, тощая, все кости торчат, а лицо под
слоем грязи толком и не разглядеть… Он наклонился пониже и уловил
тяжелый запах запекшейся крови.